Эгон Раннет - Пьесы

М а й о р. Он не имел права. Цвет и номер вашей машины, по всей вероятности, играют в деле не последнюю роль. Мы не можем рисковать.

О т е ц. Разумеется… Прошу. Ох, Янус, Янус… Я не в состоянии понять, как наш сын попал в такую историю. Сколько волнений, позора… Я, человек, побывавший на войне, и то был потрясен.

М а й о р. Могу себе представить. Вы служили в национальном корпусе?

Янус поворачивается к ним спиной. Он стоит лицом к залу, и мы видим, как мучителен для него этот разговор.

О т е ц. Да, подумать только… все эти бесконечные фронтовые дороги… все эти Великие Луки и Невели… тяжелые бои…

М а й о р. Вы и под Великими Луками были?

Я н у с (не оборачиваясь) . Отец, имей в виду: товарищ майор — боевой друг твоего отца.

Отец насторожился.

М а й о р. Да. Мы с Александром служили в одной части… до конца вместе… Он погиб под Великими Луками, у меня на глазах… Замечательный был человек… Вы, молодой человек… говорили что этот фронтовой набросок находится у вас дома?

Я н у с. Да. Мама, где эта картина с дедушкой?..

М а т ь. Что?.. (Все время, пока шел разговор, она испытывала мучительное чувство неловкости и в то же время мыслями была где-то далеко, поэтому вопрос сына дошел до нее не сразу.) Какая картина?

Я н у с. Портрет дедушки. Еще несколько лет назад он висел здесь… (Показывает на картину с уродливой человеческой фигурой.) Помнишь, отец? Ты же сам снял его со стены. Куда ты его девал?

О т е ц. Да, да, кажется, я… куда я его сунул?.. Совсем из головы вылетело. (Медленно ходит по комнате, смотрит за секционной полкой и под ней, в замешательстве останавливается.) Просто смешно… (Ударяет себя по лбу.) Вспомнил! (Выбегает из комнаты и через несколько секунд возвращается, неся большой незаконченный, но в общем удавшийся художнику портрет в простой раме.) Прошу! (Ставит портрет на стул, прислоняет к полке.) Вот он, наш герой…

М а й о р. Да… (Подходит к портрету.)

Отец уже успел встать на стул и снять со стены картину с человеческой фигурой, чтобы повесить на ее место портрет. Майор останавливает его.

Прошу вас… из-за меня… не нужно.

О т е ц. Все-таки, все-таки… В общем-то, здесь его настоящее место.

М а т ь. Да. Я еще тогда говорила мужу — не надо снимать, нехорошо.

Майор смотрит на портрет.

(С испугом.) Ох… я не заметила… прошу извинить меня! Сколько на нем пыли… И паутина… (Быстро смахивает с портрета пыль.)

О т е ц (только теперь начинает понимать) . Да… видите ли… художественный уровень этого фронтового рисунка углем… не очень высок. У нас в доме бывают иной раз люди из мира искусств, которые… понимаете… Современное искусство с его ультрамодернистским направлением утверждает, что оно очень далеко от настоящего реалистического искусства… (Искоса кидает взгляд на снятую картину.) Мда…

Я н у с (майору) . Разрешите вывести машину из гаража? Кажется, уже пора.

М а й о р (посмотрев на часы) . Идите. Я сейчас приду.

Янус уходит.

М а т ь. Простите, пожалуйста, это, правда, не полагается… но поймите, душа вся изболелась… Чем все это кончится для сына? Он говорил, что будет… суд…

М а й о р. Непременно.

М а т ь. И его накажут.

М а й о р. Непременно. Но если у него не обнаружится более тяжких грехов, то… очевидно, условно.

М а т ь. Он у нас, в общем, очень… то есть вполне хороший мальчик… Все это просто какая-то напасть! Мы хотели ему только добра…

О т е ц. Да! (Заметив, что майор рассеянно разглядывает магнитофон.) Только добра… Вот и магнитофон купили ему с добрыми намерениями. Во всех газетах тогда без конца писали об этом новом методе обучения. Вы слыхали? Человек спит, а магнитофон тихим голосом читает ему какую-нибудь лекцию… Мальчик очень хотел попробовать, и мы купили ему. Главное, чтобы молодой человек все время учился чему-нибудь полезному.

М а й о р. Да? Значит, начал учиться во сне с помощью магнитофона? Действительно, интересно… (Нажимает кнопку. Звучит агрессивный, навязчивый рефрен «Криминального танго». С некоторым недоумением.) Да, разумеется… Но теперь нам, кажется, действительно пора. До свидания. (Уходит.)

О т е ц. До свидания! (Провожает майора, быстро возвращается и выключает магнитофон.) Пленку с этими криминальными воплями надо сейчас же стереть. Страшно подумать, как она меня только что подвела… (Пауза.) О чем ты думаешь, жена? (Потирая руки.) Я думаю о том, что гроза миновала нас, не разразившись… Но должен добавить — я очень недоволен твоим сегодняшним поведением. Очень.

М а т ь. А я недовольна твоим поведением за все последние годы.

О т е ц. Что за тон?..

М а т ь. С тобой это абсолютно правильный тон.

О т е ц. Как ты со мной разговариваешь? Советую тебе подтянуть тормоза, дорогая… (Взял с полки какие-то бумаги, разглядывает их.) Лучше всего успокаивает нервы работа… Я бы хотел продиктовать тебе кое-какие интересные мысли к статье о молодежи. Может быть, сядешь за машинку…

М а т ь уходит направо.

Жена, ты что, не слышишь?.. Жена! Жена!!

М а т ь входит, останавливается.

Я привык, что ты сразу приходишь, когда я зову. Иди садись за машинку!

М а т ь. Нет. (Пауза.) Нет.

О т е ц. Какого черта — нет?..

М а т ь. Ты знаешь, я всегда держу свое слово. Теперь слушай: я ухожу от тебя. Сегодня, когда вернется Янус, мы уйдем к моей маме. Сюда я больше не вернусь. Никогда. Даю слово! Я хочу, чтобы Янус стал действительно порядочным человеком. Без домашнего террора. (Поворачивается, чтобы уйти.)

О т е ц. Сейчас же садись за машинку и слушай, что я буду диктовать.

М а т ь. Нет. Я больше никогда не приму участия в твоей работе. Не хочу. Я ненавижу флюгеров. Ненавижу!

О т е ц (едва сдерживая себя) . Жена!

М а т ь. Я всегда, все эти годы, подчинялась тебе во всем, чтобы сохранить в доме мир. Шла по первому твоему зову. Больше я не приду. Понимаешь? Не приду!

О т е ц (подсознательно чувствуя опасность, быстро перестроился) . Не придешь, если я позову?.. (Снова улыбается своей много раз испробованной улыбкой, подходит к жене, уверенный в своей власти над ней; мягким, ласковым голосом.) Дорогая… Ты всегда приходила и будешь приходить по первому же моему зову… Ты мне нужна, я не могу без тебя работать. Ты ведь знаешь, я начинаю путаться в мыслях, если мне приходится смотреть на чистый лист бумаги и кончик своего карандаша… Я обязательно должен диктовать, и только тебе…

М а т ь (отступая к дверям) . Нет. (Уходит.)

О т е ц (усмехается, но самоуверенность его поколеблена; он прохаживается по сцене и, как обычно, не повышая голоса, зовет жену) . Жена!.. Ты слышишь, жена!.. (Взгляд его становится настороженным, он зовет уже гораздо громче.) Жена! (Затем снова — нетерпеливо, с какими-то истерическими нотками в голосе.) Жена! (Пауза.) Жена! (Его голос похож на рев.) Жена! Жена!