Виктор Гюго - Торквемада

Все дело в быстроте. О прочем думай сам.
Иди и выполняй.

Ну, что угодно вам?

Посланцы от жидов, гонимых из Кастильи,
Покорно просят вас, чтоб вы их допустили
Пасть ниц пред вашими величествами.

Что ж,
Пускай войдут.

А ты немедленно пойдешь
В обитель Асунсьон.

Мне и в другую надо!

Иди!

Но…

Что?

А вдруг узнает Торквемада?

Монах? Но я — дракон, а он — червь земляной.

Владыка, правящий испанскою страной,
И вы, владычица, о королева наша,
Мы, вам покорные, мы, подданные ваши,
Босые, с вервием на шее и дрожа,
Вас просим, господин, и вас, о госпожа!
Над нами смертный мрак! Сожгут сегодня многих.
Изгонят жен, детей и стариков убогих.
Господь всевидящий — свидетель; мы пришли,
И наши стоны к вам возносим, короли!
Декреты против нас вы нынче возгласили.
Мы плачем. Прах отцов затрепетал в могиле.
Задумчивость гробниц ваш приговор потряс.
Сердечно преданы, мы почитаем вас.
Мы в тесноте живем, мы замкнуты, послушны,
Законы наши так просты и прямодушны,
Что и ребенок их запишет без труда.
А веселиться мы не смеем никогда,
И облагают нас какой угодно данью.
Нас топчат походя. Мы точно одеянье
С убитого врага. И все ж хвалу поем!
Но неужели есть необходимость в том,
Чтоб, на руках неся дитя свое грудное,
Быков, собак и коз гоня перед собою,
Во все концы земли Израиль убегал,
Народом кончил быть и лишь скитальцем стал?
Не прикажите гнать нас копьями, мечами,
И да отверзнет бог широко перед вами
Врата прекрасные. Избавьте от беды!
Теряем мы свои посевы и сады,
Исчезло молоко у женщины кормящей…
Ведь с самками живут и звери в дикой чаще,
И птицы счастливы в гнезде среди ветвей,
Имеет право лань кормить своих детей,
Позвольте же и нам остаться в наших нищих,
Почти невольничьих, ветшающих жилищах,
Но близ родных могил, здесь, под стопой у вас,
Слезами нашими покрытою сейчас.
О скорбь! Отверженье! Скитанья и лишенья!
Есть хлеб и воду пить нам дайте разрешенье—
И процветания добьетесь для себя.
О наши короли! Вас молим мы, скорбя,—
К нам милость проявить и не карать нас вечным
Злым одиночеством, блужданьем бесконечным.
Оставьте небо нам, оставьте кров родной,
Хоть горек, словно яд, хлеб, смоченный слезой;
И если пепел мы, так ветром вы не будьте.

Вот наша дань! Увы! На том не обессудьте!
Спасите, короли! Вас умоляем мы!
О, будьте же для нас не ангелами тьмы,
Но станьте ангелами белыми, благими.
Спасите! Праотцами вашими святыми,
Великодушными и храбрыми, как лев,
И усыпальницами светлых королев
Мы заклинаем вас! Инфанте мы Хуане,
Румяной ягодке, прелестному созданью,
Вручим свои сердца, печали и мольбы.
Монарх! Монархиня! Вершители судьбы!
Спасите!

Говорить здесь будем по секрету
Мы с королевою. Иди! И дверь вот эту
Снаружи охраняй. Тот, кто войдет сюда,
На плаху попадет.

Здесь тридцать тысяч.

Да.
Здесь чистым золотом все тридцать тысяч марок.

Но ведь проклятые, принесшие подарок,
Познали тайну звезд…

Здесь тысяч на шестьсот
Пиастрами. А коль вести в цехинах счет,
Мильонов двадцать здесь.

В цехинах?

Без сомненья…
Галера не вместит все это при обмене
На африканские безаны.

Да. Но жид
Весь озаряется, блестит, глаза слепит
И невидимкою становится, сжигая
Мизинчик мертвого младенчика…

Я знаю.

Галера целая?

Уверен я вполне.

И чистым золотом?

А серебром — вдвойне.
Коль в дуро счет вести, так два нагрузим судна.

Мутится в голове. Представить даже трудно!
Сеньор, помолимся.