Лев Митрофанов - Суд матери

О р л е н е в. Нам Родина доверила меч, а не букет ромашек.

Звонок телефона.

(Снял трубку.) Орленев… Милиция, из ГАИ? Ничего не понимаю… Ладно, пропустите. (Положил трубку.) Юрий Михайлович, прими товарища из милиции, а я пойду переоденусь.

Т р о п и н и н. Так как же с Прометеевым?

О р л е н е в. Отчислить! (Уходит в дом.)

Тропинин закурил. Появился Б р у с н и к и н, он в мотоциклетном шлеме, крагах.

Б р у с н и к и н. Разрешите обратиться, товарищ подполковник? Старшина ГАИ Брусникин.

Т р о п и н и н. Тропинин. (Рукопожатие.) Чем могу быть полезен?

Б р у с н и к и н. Вот и начать как, даже не знаю, дело больно деликатное… (Неотрывно смотрит на собеседника. Вдруг.) Сейчас, сию минуту…

Т р о п и н и н. Что вы вдруг так замешкались? А производите впечатление человека не робкого десятка.

Б р у с н и к и н. Тропинин… Юрий Михайлович? Неужто!.. А меня не признали?

Т р о п и н и н. Что-то не припомню.

Б р у с н и к и н. Сорок второй год, война, в тыл к фашисту нашу группу забросили под Бобруйск…

Т р о п и н и н (вспомнил) . Радист? Тимофей Григорьевич?!

Б р у с н и к и н. А я-то вас погибшим считал, товарищ старший лейтенант.

Обнялись.

Т р о п и н и н. Так все в старшинах и ходишь?

Б р у с н и к и н. Не повезло на карьеру, товарищ старший лейтенант. Простите, товарищ подполковник, что по старинке величаю.

Т р о п и н и н. Садись, дружище, садись. А постарели-то мы оба…

Б р у с н и к и н. Жизнь, она против шерсти гладит, оттого и морщины. Только не жалуюсь, детей вырастил, внуков нянчу. Да чего рассказывать, поди, у вас самих все этак.

Т р о п и н и н (не сразу) . Холост я. Одинок.

Пауза.

Б р у с н и к и н. Неужто с той поры? Забыть ее не можете?

Т р о п и н и н. Разве такое забудешь. Ведь на моих глазах ее пытали…

Б р у с н и к и н. Аннушка наша, Аннушка!

Т р о п и н и н. Психологом оказался гестаповец, тонким. Меня сигаретами угощал, а у нее клещами пальцы на руках откусывал… Ничего не сказала. До сих пор хруст этот слышу! (Молчание.) А меня партизаны спасли. Тело ее на руках трое суток нес, пока не отняли: думали, что я с ума сошел…

Б р у с н и к и н. Не надо, старший лейтенант. Простите, товарищ подполковник.

Т р о п и н и н. Нет, надо! Чтобы такое не повторилось больше.

Б р у с н и к и н. Разбередил я вам душу. Память-то, она и окаянной бывает.

Т р о п и н и н. Спасибо, Тимофей Григорьевич, что сам еще по земле ходишь и корни потомства пустил. Добрые будут у тебя дети, верю. А как же иначе-то!

Б р у с н и к и н. В гости к себе милости прошу, я ведь тут неподалеку живу, а уж встречу… пир горой, по-нашему, по-русски!

Т р о п и н и н. Непременно, Тимофей Григорьевич, непременно. Ну, а теперь говори, с чем пожаловал?

Б р у с н и к и н. Тут такое дело… Язык от стыда не ворочается. У, старый дурак! (Постучал кулаком по своей голове.)

Т р о п и н и н. Ну, а потолковей можно?

Из дома вышел О р л е н е в. Он уже в военной форме. Невольно прислушивается к разговору.

Б р у с н и к и н. Солдат ваш один жизнь молодой матери спас. А я сгоряча на него рапорт подал. Как же — мотоцикл милицейский угнал! Тьфу, дурень непутевый…

Т р о п и н и н. Мотоцикл?

Б р у с н и к и н. Ну, пока я это в столовке прохлаждался, он согласно обстановке действовал, по уставу человеческому: посадил роженицу в коляску — и в больницу.

Т р о п и н и н. Постой, постой, когда это было?

Б р у с н и к и н. Месяца полтора тому. А теперь родители младенца регистрировать отказываются, пока имя солдата не узнают: в честь его назвать постановили. Фамилия-то его у меня имеется. (Роется в планшете.)

Т р о п и н и н. Прометеев.

Б р у с н и к и н. Точно!

Т р о п и н и н. Федором его звать. Федор Федорович.

Б р у с н и к и н. Спасибо. Вот спасибо. (Записывает.) Матери тотчас и передам. (Убрал планшет.) Разрешите отбыть, товарищ подполковник? (Отдал честь, вышел.)

Т р о п и н и н (Орленеву) . Вот оно как все оборачивается, Виктор Николаевич…

О р л е н е в (снял телефонную трубку) . Вызвать рядового Прометеева!

Вернулась Е л е н а.

Е л е н а. А вот и ваш завтрак, Юрий Михайлович.

Т р о п и н и н. Спасибо. (Ест.) Елена Владимировна, вот если бы ваш сын служил в армии, и вдруг вы узнаете: он недостоин звания солдата?

Е л е н а. Мой сын? Как то есть недостоин? Я бы… немедленно выехала в эту часть, я бы… поговорила с ним, убедила, да, да, убедила стать человеком!

Т р о п и н и н. И добились бы успеха?

Е л е н а. О, вы не знаете, что такое мать, недооцениваете ее силу. (Собрала посуду, уходит.)

О р л е н е в. А ты удивительно можешь заставить меня в чем-то усомниться, посмотреть на вещи иными глазами. И как мы только с тобой уживаемся?

Т р о п и н и н (улыбнулся) . Известно, что зубной врач для другого зубного врача самый тяжелый пациент, оба знают, когда боль неизбежна, но и выздоровление тоже.

Появился Ф е д о р, встал по стойке «смирно».

Ф е д о р. Рядовой Прометеев!

Т р о п и н и н. Зачем вызвали, знаете?

Ф е д о р. Догадываюсь, товарищ подполковник.

Т р о п и н и н. Может быть, перед прыжком вы были нездоровы, плохо себя чувствовали?

Ф е д о р. На здоровье не жалуюсь, товарищ подполковник!

О р л е н е в (резко) . Значит, струсил?

Ф е д о р. Небо — не мое призвание, товарищ полковник.

О р л е н е в. И куда же ты спрятался?

Ф е д о р (глухо) . В туалет, товарищ полковник.

О р л е н е в. Вполне земное место… Ну вот что, садись, дам тебе перо и бумагу, и сам — слышишь, сам! — напишешь все своей матери, всю правду: голую, как младенец только что новорожденный!

Ф е д о р. Матери? О чем?

Т р о п и н и н. О всех своих художествах.

Пауза.

Ф е д о р. Не надо, товарищ подполковник, пожалуйста.

Т р о п и н и н. Почему это?

Ф е д о р. Я ей все это время о другом писал.

О р л е н е в. Что герой?

Ф е д о р. Ну, вроде этого, свободно фантазировал…

О р л е н е в (подал ручку, бумагу) . Пиши!

Ф е д о р. Есть! Разрешите берет только снять, жарко что-то стало.

О р л е н е в. Пот прошиб?

Ф е д о р. Ага, я человек эмоциональный.

Т р о п и н и н. Ну, а почему правду сразу не сказал? Про мотоцикл?

Пауза.

Ф е д о р. Испугался… Кричала она очень, женщина эта, потом сознание потеряла: это я ее растряс, дорога-то проселочная…

О р л е н е в. Пиши. Идем, Юрий Михайлович.

Орленев и Тропинин уходят в дом. Федор вздохнул, принялся за послание.

Ф е д о р. Дорогая мама. (Зачеркнул.) Здравствуй, мать!.. Здравствуй.

Положил перо, задумался. На сцене медленно гаснет свет. Возникает мягкая лирическая мелодия. В луче света появилась В а р в а р а П е т р о в н а. Другим лучом высвечивается Ф е д о р.

В а р в а р а П е т р о в н а. Ты звал меня, сынок?