Игнат Назаров - Пьесы

И в а н. Тихо, товарищи! (Вере.) Джульетта, твои слова!

В е р а. Ой, Ваня, я забыла дальше. Перебивают тут еще…

И в а н. На мою последнюю реплику твои слова такие. (Быстро и прозаично.) «Мое лицо под маской ночи скрыто».

Г о л о с (тихо) . И ее слова знает, ну Иван!..

В е р а. Ага! Вспомнила! (Играет.)

(Особенно нежно.)

К о м с о р г (быстро подсказывает Ивану) .

И в а н (с ходу повторяет).

(Комсоргу.) Постой, ты что мне подсказал? Ты же пропустил большой кусок из монолога Джульетты?..

В е р а. Вот и я гляжу, что-то не то вроде…

К о м с о р г (авторитетно) . Длинные монологи я по ходу сокращаю. Во фронтовых условиях это не идет. Шекспиру там, в Лондоне, хорошо было писать в тишине, а тут Сталинград.

Г о л о с. В Лондоне тоже не очень тихо теперь.

К о м с о р г. Шекспир писал это в семнадцатом веке в Лондоне, а не под бомбежку. Втихаря писал, в холодке, вот он и распространялся, а…

Все зашумели, заспорили.

И в а н. Нет, это просто смешно! Я отказываюсь репетировать в таких невыносимых условиях.

С т а р ш и н а. Как отказываешься, Ваня? Приказ политрука — к завтрашнему дню. Неужели ты, Иван Горелов, примерный воин, способен нарушить приказ военного времени?

В е р а. Он не нарушает, он не нарушает!

С т а р ш и н а. Сестра Вера. Дорогая и талантливая Джульетта. Помолчим. Я разговариваю с художественным руководителем и постановщиком картины «Ромео и Джульетта» самого товарища Шекспирова. (Ивану.) Ну, так как, Ваня, будем нарушать приказы или будем выполнять приказы, несмотря ни на шо, и ни шагу назад?!

И в а н. Ладно. Будем сокращать. Начнем с того места, когда слышится голос кормилицы: «Синьора!» А где же кормилица? Петя?! Боец Крошкин? Где же он?..

С т а р ш и н а. Здесь боец Крошкин. Он плачет…

Солдаты расступаются, и мы видим здорового детину К р о ш к и н а в юбке из плащ-палатки и платке. Он сопит и вытирает слезы шапкой, размазывая по лицу грим.

И в а н. Петя, ты что? Неужели, верно, плачешь? Просто смешно.

К р о ш к и н (всхлипывая) . Эх, Ваня… если бы меня жена так любила, как тебя Джульетта… Если бы она хоть одно нежное, ласковое слово мне прислала. А то же всем письма есть, а мне… (Плачет.)

С т а р ш и н а. Вот шо делает с людьми ваше искусство, будь оно неладно! Такой здоровый, храбрый боец, можно сказать, гроза немцев в рукопашной, и нате… плачет. Расстроился боец, товарищи… Посочувствуем ему кто чем может.

И в а н. А что? Ты правду сказал, старшина. Сила искусства — великая сила! Она поднимает человека и на невиданные подвиги! Человек, взволнованный подлинным искусством, может гору…

К р о ш к и н. Верно, Ваня… Если бы хоть одно письмо она мне… Так я бы и гору!

К о м с о р г. Петя если разозлится, так он и Мамаев курган…

С т а р ш и н а. Ну, курган не курган, а бугорок таки порядочный Петя со своим здоровьем может прихватить, а если еще с любимой женщиной…

В е р а (Ивану) . Слышал?

И в а н. Слышу.

С т а р ш и н а. Одним словом, рассмехай бойца Крошкина, товарищи, не давай ему в тоску ударяться! Куча мала!

Все бросаются на Крошкина. Шум, крики, смех, и уже смеется Крошкин.

К р о ш к и н (улыбаясь) . Такие товарищи разве же дадут поплакать!

И в а н. Подожди, подожди, Петя. А зачем ты юбку себе мастерил?

К р о ш к и н (возмущаясь, басом) . Как зачем? Я же — кормилица.

Смех.

И платок дамский из шарфа. Я и груди хотел сделать, да у меня только одна шапка, а Спичкин, жмот, свою шапку не дает, а с одной грудью — какая же это кормилица?

Хохот.

И в а н. Ну ладно. Это ты хорошо свою роль продумал, а зачем же ты еще и гримировался? Твой же голос только за сценой, тебя же публика не должна и видеть.

К р о ш к и н. Так это ж если публика да если сцена, а тут же сидим все один на одном, глядят на артиста и сзаду и спереду.

И в а н. А ведь верно, Петя.

С т а р ш и н а. Да чего там говорить. Молодец боец Крошкин, серьезно относится к заданию! А теперь вот шо я скажу. Я хоть и не Станиславский, а понял, что в таких немысленных условиях репетицию проводить невозможно. При публике дело, вижу, не идет. Поэтому создадим нашим артистам соответствующую обстановку для напряженной творческой скоростной работы и выйдем все погулять. А то мы тут так «намахорили», Джульетта вон все кашляет, а ей высоким голосом играть надо. Сколько тебе, Ваня, минут надо? Учти: на улице морозец славный…

И в а н. Минут? Ну, чтобы дать качество… Ну, минут… Ну, двадцать…

С т а р ш и н а. Бери все пятнадцать и давай качество! Пошли, ребятки, в снежки поиграем! (Выпроваживает всех.)

Г о л о с. Айда к саперам! У них землянки со всеми удобствами!..

И в а н (задерживая Старшину у выхода) . А скажи, товарищ старшина, почему политрук дал такой жуткий срок для репетиции? Куда он так торопится?..

С т а р ш и н а. Эх, Ваня, Ваня, солдат ты хороший и артист неплохой, а вперед смотреть не умеешь и слышишь плохо. Ну-ка вот прислушайся. Ну, шо ты слышишь?

И в а н (прислушиваясь) . Ничего не слышу. Тихо.

С т а р ш и н а. Ага! Верно, ничего не слышишь. Так и должно быть. А что ты перед этим слыхал целую неделю?

И в а н. Слышал, и не только я. Что-то громыхало. Мы еще думали, неужели гром?

С т а р ш и н а. Ага, Ваня, это гром гремел в конце ноября месяца. Так, што ли, дорогой колхозник? И гремел этот гром там, за немцами. А здесь, перед нами, они притихли. Целую неделю тихо. Немцы не стреляют, и мы молчим, а почему? Соображай, соображай, Ваня. А теперь перестань слухать и гляди, кругом гляди, и вперед, к назад гляди. Что видишь, Ваня? А видишь ты, Ваня, что немцы окапываются.

И в а н. Верно, окапываются, укрепляются.

С т а р ш и н а. Давно затихли и только окапываются… Теперь гляди, Ваня, шо в это время мы делаем? Вот, к примеру, в том месте ты батарею видел? Не видел ты ее, Ваня. А теперь?

И в а н (смотрит) . Батарея.

С т а р ш и н а. А дальше?

И в а н. Еще батарея.

С т а р ш и н а. А там разве одни развалины?

И в а н. Нет, это тоже батарея, а дальше «катюши»…

С т а р ш и н а. Зоркий глаз у тебя, Ваня. Молодец. А теперь соображай, чем это пахнет?

И в а н (радостно) . Наступать будем?!