Игнат Назаров - Пьесы

С а н и т а р к а. Ой, как сразу высыхает полотенце-то!.. А положишь мокрое — аж кипит. А ну-ка, давай, милая, твою температуру. (Вынимает из-под шинели Веры градусник, смотрит, отводя его дальше от глаз.) Ну да, так и есть, сорок, ой, даже сорок одна. Кризис — он и есть кризис. Тут уж жизнь или смерть. Пожилые такую температуру в кризис не выдерживают, да и молодые не все, а тут еще и сердце слабенькое, сам доктор говорил. Ой, господи, молоденькая-то еще какая… (Утирает слезу.)

В е р а (бредит, говорит то громко, то затихая) .

Ваня… Ванечка, ты верь, верь.

(Замолкает.)

С а н и т а р к а. Вот так всю ночь-то… (Гладит Веру по голове.) Да любит, любит он тебя, милая. И Роман, и Иван… все тебя любят. Такую красотку да не любить… Господи, только бы жить да жить…

Вбегает И в а н. Шапка, поверх белого полушубка плащ, валенки, одна рука на перевязи, на правом плече — автомат.

И в а н. Мне сказали, она здесь. Две недели не мог найти, все в боях да в боях. Где она, бабушка? Верой зовут. Калугина?..

С а н и т а р к а. А ты, стало быть, Роман и есть или ты Иван? Она так все звала…

И в а н. И Роман, и Иван я, бабушка, я, я. Меня она звала, меня.

С а н и т а р к а. Так вот она лежит. Вера, сестричка милосердная наша.

И в а н. Как лежит? Она ранена? (Бросается к Вере.) Вера, Верочка?

С а н и т а р к а. Не прикасайся, милай, она заразная.

И в а н. Верочка-то заразная? Да она самая чистая, самая!..

С а н и т а р к а. Тиф у нее, болезнь переходчивая, не прикасайся, говорю, не велено никому, только медперсонал может… Не трогай ее, она только забылась, всю ночь маялась…

И в а н. Хорошо, бабушка, я тут рядом, на коленях… (Становится на колени около Веры.)

С а н и т а р к а. И шинелку ее не трогай. Приказ сжигать все потом.

И в а н (испуганно) . Когда — потом?..

С а н и т а р к а. Милай, правду сказать, так она-то ведь помирает… Температура сорок один, а сердечко ее слабое, я-то уж знаю…

И в а н (кричит) . Нет!!! Это же просто смешно, бабушка, бабушка, спаси ее! Вера, Вера! Да ну же, Вера! (Приподнимает ее, целует ей лицо, руки.)

С а н и т а р к а. Ай! Что ты делаешь? Побегу за доктором! (Уходит.)

В е р а (открывает глаза и смотрит куда-то вверх, не видя и не узнавая Ивана) . «Но, встретив здесь, они тебя убьют»… «О, только бы тебя не увидали!» (Быстро.) Вот видишь, Ванечка, теперь я хорошо выучила роль. Я даже и твои все слова знаю. Вот, например, я говорю: «Кто указал тебе сюда дорогу?» А твои слова: «Любовь».

И в а н. Правильно, Вера. Любовь. Ты узнала меня, Вера, ты видишь меня?..

Входит Ж е н щ и н а - в р а ч. Поверх военной формы на ней белый халат. За ней — С а н и т а р к а.

В р а ч. Ай-ай!.. Доблестный воин, отойдите, немедленно отойдите!.. Прошу, прошу. (Оттесняет Ивана.)

И в а н. Но, доктор, она живая, она говорит, она меня узнала, доктор!..

В р а ч (подошла к Вере, пощупала пульс) . Возможно, она вас и узнала, не спорю, но она уже не живая, и тут уж вы не спорьте со мной.

И в а н. Неправда, доктор. Вы шутите, доктор… спасите ее, доктор, спасите!.. Я понесу ее на свежий воздух, там же солнце, музыка, победа! Она живая, доктор! Живая она!

В р а ч. Не пущу к ней, солдат!

И в а н. Пусти! (Снимает с плеча автомат.)

В р а ч (спокойно) . Ее не воскресишь, солдат. Я не хочу, чтобы ты болел, солдат. Я выполняю свой долг. Если не понял, стреляй!

И в а н. Простите, доктор… Будь проклята война! (Бросает автомат. Закрыв глаза здоровой рукой, уткнувшись лицом в стену, плачет.)

Входит Г е н е р а л.

В р а ч (рапортует) . Товарищ генерал, докладывает главный врач инфекционного госпиталя для военнопленных майор Иванова. Питание нормальное пока, медикаментов не хватает, смертность среди военнопленных небольшая, из медперсонала, заразившись тифом, умерли шестнадцать человек, только что скончалась семнадцатая — медицинская сестра сержант Вера Калугина.

Г е н е р а л (снимает шапку) . Похоронить с почестями, как погибшую в бою… А почему автомат валяется на полу? (Гневно.) Чье оружие?!

И в а н (повернувшись, как от выстрела) . Мое! (Быстро поднимает автомат, вытягивается.) Гвардии…

Г е н е р а л (строго) . Гвардии — тем более оружие рано бросать, солдат, война еще не кончена.

С а н и т а р к а. Не ругайте его, товарищ генерал, он же… ведь она-то… которая умерла токи… бредила всю ночь, его все звала, он пришел, а она вот нате… умерла, только признала его и…

Г е н е р а л (после паузы) . Ясно… (Ивану.) Тяжело тебе досталась победа, солдат… но плакать нам не положено… (Носовым платком вытирает Ивану слезы.)

Входит Н е м е ц к и й г е н е р а л. Он в халате, надетом поверх своей военной формы. С ним Л е й т е н а н т - п е р е в о д ч и ц а и д в а а в т о м а т ч и к а.

П е р е в о д ч и ц а. По разрешению командования немецкий генерал осматривает госпиталь военнопленных…

Н е м е ц к и й г е н е р а л (посмотрев на Ивана, Переводчице) . Мерквюрдигес бильд. Дер руссише зольдат, дер зиегер вайнт, унд дер генераль вишт им ди тренен мит тюхлайн аб. Их ферштее дизе зентименталитет нихт. (Пожимает плечами.)

Г е н е р а л (устало) . Что он сказал? Я не расслышал.

П е р е в о д ч и ц а. Он сказал — странная картина. Русский солдат-победитель плачет, а генерал утирает ему платочком слезы. Это сентиментально. Он не понимает.

Г е н е р а л (сдерживая гнев) . Переведите ему… Этот солдат плачет в день своей победы потому, что, ухаживая за больными военнопленными и заразившись от них тифом, только что умерла его невеста.

П е р е в о д ч и ц а. Дизер зольдат вайнт ам таг зигес, дэн зайне браут ист фор курцем гешторбен. Зи хат крайне кригсгефакгене гепфлегт унд зихь дорт ангештект.

Пауза.

Н е м е ц к и й г е н е р а л. О!.. Хехст хуманиш!..

П е р е в о д ч и ц а. В высшей степени гуманно.

Н е м е ц к и й г е н е р а л. Меншенлибе!..

П е р е в о д ч и ц а. Человеколюбие.

Н е м е ц к и й г е н е р а л. Меншлихкайт!..

П е р е в о д ч и ц а. Человечность…

Большая пауза. Молча стоят Генерал, Врач и Санитарка, скорбно опустив головы; Немецкий генерал — по стойке «смирно», за ним застыли наши автоматчики и Переводчица, только что сказавшая последнее слово. Иван, неотрывно смотрящий на покрытую шинелью Веру, медленно идет к ней. Ему загораживают дорогу Врач и Санитарка, но Генерал кивает им головой, и они расступаются. Иван берет Веру на руки. Подняв ее перед собой, он медленно делает несколько шагов вперед и останавливается…

На заднике проецируется панорама Сталинграда, раны которого окутал, словно бинтами, белый снег, блестящий от ярких лучей солнца. Среди развалин идут с оркестром и с гвардейскими знаменами полки Красной Армии, наскоро сбитые деревянные трибуны окружены жителями города и военными. Гремит разноголосая музыка нескольких оркестров сразу. Затем музыка духовых оркестров вытесняется мощными звуками симфонического, исполняющего Патетическую симфонию Чайковского, а световое изображение засыпанного снегом, разрушенного Сталинграда заменяется видом сегодняшнего Волгограда, возвышающимся над городом Мамаевым курганом и огромной скульптурой Матери-Родины с мечом в руках. Яркие лучи солнца освещают эту картину и стоящего у подножия ее Ивана с Верой на руках.