Игнат Назаров - Пьесы

Другие бойцы и Иван тоже обнимают Пассара.

М а к с и м (утирает слезу) . Однако, глаз засорил, есть немного…

К о м с о р г. Товарищи, товарищи комсомольцы! Сантименты нам не к лицу. Кончай целоваться. Еще вопросы есть? Ставлю вопрос по горячим следам боя. Предлагаю: просить командование представить комсомолку медсестру Веру, отчество не знаю, Калугину за героический подвиг по спасению раненых воинов к ордену Красной Звезды… Отлично стреляла из пулемета, товарищ Калугина, спасибо! Кто «за»? Утверждается…

И в а н (шепчет) . Верочка… (Обнимает ее.)

В е р а. Неудобно, Ваня…

Входит М а т р о с и вталкивает Т р у с а. Тот падает.

Т р у с (скулит) . Чего ты бьешь, чего ты бьешь!.. Не имеешь права…

М а т р о с. Падло! Вот любуйтесь на этого труса. Перебегал к немцам с вот этой листовкой… Держал ее над головой высоко, как знамя держал ее, падло! Во, глядите, на этой листовке нарисована красавица украинка. (Жест.) Она, видите ли, стелет солдатику постель и кормит его жирным борщом, гада… А надпись: «Спешите сдаваться. Идет раздел земли на Украине»…

Т р у с. Так это же не я, а он. Он сказал мне: «Хочешь остаться в живых, идем! Пробьемся через фронт, сдадимся, будем жить, как нарисовано». Ну я и пошел. Испугался и пошел. Его убили, а меня вот он схватил.

М а т р о с. Я пошел за немецким языком, а пришлось брать в плен этого… Решайте, что с ним делать!

Г о л о с а. Предатель!

— Смерть трусу!

— Расстрелять!

К о м с о р г. Товарищи, этот тип достоин кары такой. Но мы не можем превышать. Мы — комсомол и можем распоряжаться только своей жизнью… В особый отдел дивизии его веди, матрос.

М а т р о с. Не поведу! Мне некогда! Мне языка срочно надо брать. (С досадой.) И зачем я его тащил к вам, сам бы его… и концы в воду.

Е г о р о в. Понял тебя, матрос… Иди за языком… Я возьму все на себя… (Стреляет в Труса, тот падает за бруствер.)

Пауза.

К о м с о р г (мрачно) . Утверждается. В связи с этим ставлю еще вопрос. Слушали: «О поведении комсомольцев в бою». Постановили… Что писать?

И в а н. Лучше умереть в окопе, но не уходить с позором с занимаемой позиции.

Е г о р о в. И не только самому не уйти, но и сделать так, чтобы не ушел и сосед…

К о м с о р г. Дельно. Принимается!

В с е. Принимается!..

Г о л о с. Вопрос к докладчику… Существует ли все же какая-нибудь уважительная причина ухода с боевой позиции?

И в а н. Нет такой причины! Нет!..

К о м с о р г. Отвечу так. Из всех уважительных причин ухода с огневой позиции только одна будет приниматься во внимание — смерть!.. Кто за это?..

Все поднимают руки. Музыка. На скале возникают эти слова, как они сейчас написаны на одной из скал мемориала: «ИЗ ВСЕХ УВАЖИТЕЛЬНЫХ ПРИЧИН УХОДА С ОГНЕВОЙ ПОЗИЦИИ ТОЛЬКО ОДНА БУДЕТ ПРИНИМАТЬСЯ ВО ВНИМАНИЕ — СМЕРТЬ».

З а т е м н е н и е.

Тишина. Морозное, все в звездах, небо над заснеженными развалинами Сталинграда. Часть красного уголка дивизии в прочном подвале полуразрушенного каменного здания, где в обычные дни размещались раненые перед отправкой их за Волгу. Подвал до отказа набит с о л д а т а м и, сидящими друг у друга на коленях и лежащими в разных позах. На топчане (это «балкон») в импровизированном костюме Джульетты — В е р а. На одном колене перед топчаном, чтобы «балкон» казался выше, с гитарой в руках, стоит И в а н, одетый в стеганку, туго стянутую широким ремнем, за которым у него сабля вместо шпаги. Он в пилотке, с гусиным пером и в лосинах, сделанных из нижнего солдатского белья, вправленных в черные валенки. На руках у Ивана шоферские перчатки с раструбами. Все зрители одеты в стеганки, шубы, в маскхалаты. Они с живым интересом слушают сцену у балкона из драмы Шекспира «Ромео и Джульетта». Рядом, тоже стоя на коленях, К о м с о р г, держа в руках книгу Шекспира, суфлирует.

В е р а (с пафосом) . Как ты попал сюда? Зачем?

К о м с о р г (в сторону, прикрыв рот ладошкой, острит) . Как? По мобилизации. Зачем? Воевать…

В е р а (Комсоргу) . И неправда! И неправда! Ваня добровольцем!..

И в а н. Вера, ну ты же Джульетта сейчас. Не забывай же!..

В е р а. А чего же он!..

И в а н. А ты, Вася, в самом деле, взялся суфлером, так давай Шекспира, а не пори отсебятину. А еще комсорг! Это же Шекспир, тут плакать надо…

К о м с о р г. Шекспир и так, наверное, уже плачет.

Смех.

И в а н. Ну, Вася, я же прошу… Тут не только Шекспир, а все заплачем. Политрук на целую сцену «У балкона» дал всего две репетиции, да еще в таких условиях…

К о м с о р г. Ого! На одну сцену целых две репетиции! Настоящие артисты в Москве небось всю пьесу за одну репетицию…

И в а н (взрываясь) . Настоящие артисты в Москве Шекспира по три года репетируют! Искусство знать надо!

К о м с о р г. Ну ладно, ладно уж, Станиславский, работать надо.

И в а н. Так я же и говорю. Товарищи, отнесемся к работе серьезней.

Г о л о с. Ладно. Уж и посмеяться нельзя…

И в а н (хлопает в ладоши) . Начали, товарищи! Ты готова, Верочка? Ты собралась? (Комсоргу.) Сначала сцену!

Комсорг шепчет Вере, и та начинает. Иван берет аккорд на гитаре.

В е р а.

И в а н (с чрезмерным пафосом) .

Г о л о с (шепотом) . А что, разве ее родные были против?..

И в а н. Против. Я потом все объясню. Сейчас не мешайте мне своими репликами. (Комсоргу.) Мне не подсказывай. (Вере.) Джульетта, дальше, ну?

В е р а.

И в а н.

В е р а.

И в а н.

(Комсоргу, быстро, сквозь зубы.) Вася, кинь быстро плащ-палатку!

Тот бросает ему ее.

(Картинно запахивается.)

В е р а.

И в а н (со страшным пафосом) .

Г о л о с. Вот дает Иван! (С восторгом.) И все наизусть, без запинки чешет! Да еще и на гитаре!.. Талант!