Игнат Назаров - Пьесы

Г о л о с а. Куда прете, бородачи! Штаб здеся!

— Мы к атаману. Сказали, что он в большой американской палатке. Это ж она?

— Ну, она.

— Ну вот. Мы от всего полка.

— Хотим успросить атамана: докель бежать будем?

— На самой границе раскорячились. Позади река.

— Так он и будет вас слушать. Заседают они. И япошка с ими сидит… Тихо! Слышь, сам атаман теперь говорит.

С е м е н о в. Мы уже были почти у самой Читы…

К у р а к и. И опять назад бегом… Как это по-русски? Исходная позиция? Ага?

С е м е н о в. Да. Вы правы, господин Кураки. Нас отбросили обратно к границе… Но почему? Я вас спрашиваю, господа офицеры! Недовольство наших друзей вполне обоснованно. Они оказывают нам весьма существенную помощь оружием, провиантом, частично даже людьми…

К у р а к и. Деньга тоза…

С е м е н о в. Деньги дают другие, господин капитан. Американцы, французы, англичане…

К у р а к и. Тем хузе…

С е м е н о в. Да, тем хуже для нас. Вы правы, но не в этом дело. Я спрашиваю вас, господа офицеры!.. Что по этому поводу думает мой начальник штаба полковник Казанов?

К а з а н о в. Осмелюсь заметить, господин атаман, что основная причина наших неудач за последние два месяца — это недооценка сил противника…

С е м е н о в. Чепуха! Какие у них силы?! Плохо вооруженные, разношерстные отряды шахтеров, железнодорожников. Отряд матросов под командованием какого-то Лебедя да вооруженные наспех немецкие и венгерские военнопленные — мадьяры. Винегрет!

К у р а к и. Что есть винегрет?

С е м е н о в. Салат!

К а з а н о в. Я с вами вполне согласен, господин атаман. Но, серьезно анализируя поведение противника, я пришел к выводу, что все эти отряды очень умело направляются единой волей. Обходные маневры в сочетании с внезапными контрударами, последовательность стремительных атак определяют и стиль и характер их командования, и мы не можем этого недоучитывать…

С м и р н о в. Полковник Казанов, остановитесь. Вы захвалили Лазо!

С е м е н о в. Да. Это поразительно. Мой начальник штаба и так расхваливаете противника, что… Фантасмагория, полковник! Стремительность, последовательность, стиль, характер? Черт знает что! Какой у них может быть стиль? Откуда характер? Лазо — мальчишка и не в меру горяч. Вот и весь его стиль. Идет очертя голову. На этом мы его и поймаем! Я разгадал его замысел. Он хочет отрезать нам путь к отступлению в Маньчжурию, полезет на эту сопку. И… обломает себе зубы. А в это время мы со станции Мациевской всей нашей кавалерией обрушимся с фланга на их пехоту, рубим, опрокидываем их, поворачиваем вспять, висим на их плечах и прямой дорогой, без всяких там обходов и заходов, прямой, говорю, дорогой, войдем в Читу! Вот мой стиль. Наша стихия — бой, натиск, буря, смерч!!

Аплодисменты.

Г о л о с а. Великолепно!

— Смело!

— Дерзко!

— Умно!

— Браво, атаман!

К у р а к и. Така. Прямо Сита. Осень хоросо! Браво!..

С е м е н о в. Я резюмирую, господа офицеры: представленный моим начальником штаба полковником Казановым план разгрома красных у сопки Тавынь-Талагой с моими коррективами я утверждаю. Заседание окончено. Вы свободны, господа…

К у р а к и. До свидания, господин Семенов, до скорой встреси… А вы, господин полковник, о сем така осень задумался? Ага?

К а з а н о в. Хочу все же представить себе: о чем сейчас думает этот «мальчишка» Лазо?..

Музыка.

Л а з о. Итак, нам известно, что атаман Семенов сильно укрепил сопку Тавынь-Талагой и ждет нашей атаки в лоб, а сам собрал большую группу кавалерии на станции Мациевской, чтобы во время нашего штурма ударить на нас с фланга. Данные разведки точные, я проверял сам. Теперь прошу внимания, слушайте задачу. Семенов ждет нашей атаки завтра на рассвете. Мы же атакуем его сегодня, как только начнет темнеть. Сигнал к атаке — взрыв на станции Мациевской. Отряд Лебедя, после взрыва на Мациевской, атакует кавалерию Семенова и отвлекает ее от нашего главного удара. Одобряете, комиссар?

П о л и в а н о в. Пожалуй…

В дверях теплушки шум.

У с к о в. Говорю, не велено! Товарищ Лазо с комиссаром заседают. Дисциплина!..

Л а в р о в. Катись ты со своей дисциплиной! (Входит, бряцая оружием.)

П о л и в а н о в. В чем дело, товарищ Лавров?

Л а в р о в. Ага! Товарищ Поливанов, и ты здесь? Хорошо! Сейчас мы это дело размотаем!

Л а з о. Товарищ Лавров недоволен участком, который я отвел отряду анархистов для атаки сопки.

П о л и в а н о в. Жалуетесь на неудобство местности для атаки?

Л а в р о в. Я не жалуюсь, я требую!

П о л и в а н о в. Громковато, товарищ Лавров.

Л а в р о в. Что? Я, не понял?!

П о л и в а н о в. Громко, говорю, кричите, а командующему думать надо перед боем. Думать в тишине…

Л а в р о в. Ну да, ясно. Сегодня он будет думать в этом вагончике, а завтра — стоять на бугорке и в бинокль поглядывать, как мы, гордые альбатросы революции, будем карабкаться на эту сопочку, будь она проклята!

П о л и в а н о в. Верно, только длинно. А короче — ему стоять на бугорке, а тебе — брать эту сопочку, будь она, конечно, проклята трижды.

Л а в р о в. Ага. Ясно. Спелись.

П о л и в а н о в. Вот именно. Спелись, и давно. Пойдем-ка, Лавров, на свежем воздухе побеседуем. А то я врываюсь, ты врываешься, а человеку думать надо перед боем.

Уходят.

У с к о в. Псих он, этот Лавров, что ли, товарищ Лазо, а?

Л а з о. Хуже, Миша. Анархист… А теперь спать, Миша, пока не зайдет солнышко. Ночью — бой.

У с к о в. Я спать всегда согласный, товарищ Лазо. Шапку вешаю сюда, сапоги ставлю рядом, на них портянки, чтобы сразу — раз и в бой… А вы что же не ложитесь, Сергей Георгиевич?

Л а з о. Лягу, лягу, Миша.

У с к о в (не без ехидства) . А в той медицинской книжке, что вы мне дали, я читал, что умственный работник должен спать обязательно не меньше восьми часов в сутки. Как ми-ни-мум! Во! А вы?

Л а з о. Э-э, Миша, ты что-то уж очень научно стал говорить! Но я, Мишенька, в медицине мало понимаю, я больше в математике разбираюсь, а по ней выходит, что если каждые сутки спать по восемь часов, то можно проспать целую треть жизни. А это я себе, Миша, никак не могу позволить…

У с к о в. А тогда как же?

Л а з о. А так, Миша. Вот пока ты еще не умственный работник, ты и спи, сколько тебе подсказывает медицина.

У с к о в. А вы, значит, опять письма?..

Л а з о. Нет, Миша, сегодня не пишется… так… раздумья одолевают.

Пауза.

У с к о в. А можно вас спросить?

Л а з о. Всегда можно, как договорились.

У с к о в. Я понимаю. Да, такой вопрос, а тут война… Стесняюсь я сильно. Про любовь вопрос. Какая она настоящая? Не знаю, хоть убей!.. (Долго фальшиво кашляет.) Вот проклятый кашель, прямо замучил!..

Л а з о. Думаю, что истинная совершенная любовь так редка, что нужно отдаваться ей, когда она овладела нами. Не нужно убегать от нее из каких бы то ни было практических соображений. Оттого что молод, оттого что еще учиться надо, оттого что война. Это будет непростительным насилием над личностью. Думаю, что отталкивать любовь — то же, что гасить огонь. Раздувать нужно пламя любви, пусть она ярче озаряет и сильнее согревает наш путь.