Елена Каплинская - Пирс для влюбленных

Савин (вздохнул). Плечо что-то заломило. Пойду пройдусь. Пойдешь, Гаврилыч?

Гаврилыч. Нет, я… не в тех брюках. Не в прогулочных.

Савин. А-а. Выпало из памяти. (Уходит.)

Юра (выглядывает из окна). Раскипятились, старые паровозы! Из-за чего у них пошло, Гаврилыч? Из-за каких заслуг? Какие у них заслуги-то?

Гаврилыч (неожиданно громко). Стоп! Пять минут! Ровно!

Юра. Чего?

Гаврилыч. Засек на секундомере! Кончай разминку!

Юра. Странно. Что за звучок? Напугать собрался, Гаврилыч?

Гаврилыч. Берись за книжки! Надумал поступать — поступай! Что это, понимаешь, три года волынка!

Юра. Ты что… министр высшего образования, что ли?

Гаврилыч. Марш в наушники! И усваивай! Раз ихними заслугами тебе такая возможность предоставлена! Пошел в наушники! (Свистнул.) Дружок! Помоги абитуриенту!

Слышен лай.

Юра. Гаврилыч! Я маме… Гаврилыч! Гаври… (Исчезает в окне.)

Лай затихает.

Гаврилыч (смущенно). Молодец, Дружок. Спасибо за помощь. Один бы я не справился. Не та акселерация. Я тебе, Дружок, тут кое-что принес.

Тишина. Слышится мощный храп Яши.

(Подходит осторожно к Яше: шепотом.) Яша… тебе с завода звонили…

Яша моментально открывает глаза, садится.

Яша. Что? Кто?

Гаврилыч. С завода. По-моему. Судя по отдельным деталям.

Яша (покачиваясь). Счас. Счас. Проснусь.

Гаврилыч. Кваску… сбегать?

Яша, Нет. Сиди. Счас. Так… ффу… (Трясет головой, открывает глаза.) Ну, все. Сообщай.

Гаврилыч (деловито). Звонили два раза. Первый раз — Иванов.

Яша (кивнул). Сменный инженер.

Гаврилыч. Второй — Таранов.

Яша. Ого. Это уже главный механик. Где пиджак?

Гаврилыч (держит пиджак перед Яшей). Вот. Да куда ты… Той, той рукой лезь. Ага. Попал. В точку. Теперь другой…

Яша. Ты же понимаешь, зря не позвонит.

Гаврилыч. Конечно. Раз ты с ночной. Не побеспокоят. Если зря.

Яша. Раз, два, три — встали. Ну, прими поцелуй, Гаврилыч.

Гаврилыч. Извини, раньше разбудить не мог. Тут… присутствовали.

Яша. Ясно. Я под окном прокрадусь. (Пригибаясь, идет под окном.)

Гаврилыч (тоже пригнувшись, крадется с ним рядом). Позвони, что там. Не сообразив, не хватайся. Лучше пять минут подумать, чем двадцать напильником орудовать. А что тут состоится, беру на себя. Ты не волнуйся.

Яша (выпрямился). Поехали! (Уходит.)

Гаврилыч (вслед ему). На переходе гляди! Спросонья ведь… Насчет левого поворота! Не люблю я, когда эти машины налево поворачивают! Да еще на зеленый свет! Будто пешеходу вообще на другую сторону не надо! Ты гляди, Яша! Размышляй! (Помахал рукой, возвращается.)

В окне появляется Ручкина.

Ручкина. Гаврилыч, борща налить?

Гаврилыч (скромно). Это предложение… соблазн.

Ручкина. Будто и котлеты не соблазн.

Гаврилыч. Неудобно как-то. Я ж при исполнении…

Ручкина. Да какое там у тебя исполнение? Слесарь жэка. На полставки.

Гаврилыч. Сейчас действительно… Работа текущая. А когда заселялись, два раза потоп был. Два раза серьезная авария наступала.

Ручкина. Вспомнил… К обеду-то.

Гаврилыч. Кому-то надо было.

Ручкина (примирительно). Ну ладно, ладно. Сболтнула. Мало чего бывает, у меня другие, может, достоинства. Борщ, например, уже налит. Ты как, в дверь или в окошко предпочитаешь?

Гаврилыч. В дверь…

Ручкина (вдруг). Ой! А Яшка где?

Гаврилыч. Иду в дверь. Встречай.

Ручкина. Где Яшка? Я тебя спрашиваю? Опять парня мне разбудил? Он же с ночной! Заездить его хотите? Будто без него у них все ломается! На секунду нельзя глаз отвести, парню здоровье сохранить!

Гаврилыч. Честное слово, Петровна, чем хочешь клянусь. Клянусь и даже извиняюсь. Честно. Но ты пойми.

Ручкина. Я к тебе как к человеку! А ты в семью вторгаешься! По какому праву? Не будет тебе борща! Не будет!

Гаврилыч (рассудительно). Борщ тут ни при чем. Сама все равно целую кастрюлю не съешь!

Ручкина. Мое дело! Мой борщ!

Гаврилыч. Три литра.

Ручкина. А хоть и три!

Гаврилыч. Я не понимаю: мне в дверь идти или не идти?

Ручкина. Не будет тебе борща! Не будет!

Гаврилыч (убежденно). Ты зря. Борщ не виноват!

В двух креслах возле столика сидят Журналист и Нитова.

Журналист. Значит, это вы Нитова? Медсестра?

Нитова. Бывшая. Служила в полевом госпитале.

Пауза.

Что это вы меня так разглядываете?

Журналист. Простите. Я думал, увижу строгую пожилую женщину в очках. Волосы с проседью и пучок. А все наоборот.

Нитова. Ну, проседь… (Смущенно улыбается.) Пошла, знаете, к парикмахеру на Новый Арбат… оказался виртуоз. Мне даже наш главный в коридоре замечание сделал, почему я не на читке пьесы? А я, говорю, не актриса, а бутафор. Тогда, говорит, снимите парик. Я вас всех перепутал.

Журналист (засмеялся). А вы?

Нитова. Ну, волосы у меня все-таки свои. Невзирая на парикмахера.

Журналист. Значит, вы бутафор, работаете в театре. Совсем не ожидал. Рисовалась, знаете, такая судьба с грустинкой, на стеклянном столике градусники и шприцы, белая косынка и низкие каблуки. И все наоборот.

Нитова. Ну, шприцы… я их в войну навидалась. В госпиталь совсем девчонкой пошла. Насмотрелась на раны и страдания. На операции и болезни. После войны сразу решила: хватит. Работу такую хочу, чтоб обслуживать праздник, а не боль. И пошла в театр. Курсы закончила. Стала бутафором. Больницы ненавижу. Как войну.

Журналист. А я вас искал, чтобы вы вспомнили… как раз войну.

Нитова. Ну, вспоминать — это другое дело. Это даже… долг наш, что ли.

Журналист. Взгляните сюда. Ваше письмо?

Нитова (взяла листок, смотрит). Кажется, мое. Да, мое.

Журналист. Вы не помните Потапова, о котором речь?

Нитова. Помню. Тут же написано. Паралич. Я за ним ухаживала. Скромный был дядька. Терпеливый.

Журналист. Но больше вы ничего не сообщили. Как обещали.

Нитова. А вот этого не помню, почему. Вероятно, началось наступление. Не до писем было. Я и матери по месяцам не успевала написать.

Журналист. А Потапова похоронили до наступления?