Юрий Поляков - Золото партии: семейная комедия. Публицистика

— Как много должен знать писатель!

— А как писать, если не знать то, о чем пишешь?! С тех пор как я со стихов перешел на прозу, покупаю все справочники, даже самые неожиданные. «Справочник ортопеда», «Справочник парикмахера», «Справочник животновода». Вдруг пригодятся!

— Самая неожиданная реакция на вашу книгу, спектакль?

— Во МХАТе больше 10 лет идет спектакль «Контрольный выстрел» по моей пьесе «Смотрины». Это первая театральная работа Станислава Говорухина. Сюжет такой: обедневшая советская семья: дед — академик-оборонщик, мать — актриса погорелого театра, а вот к дочери-студентке (ее жених служит на Черноморском флоте) сватается новый русский, почти олигарх. И девушка, чтобы в трудные времена поддержать семью, уже готова сказать «да», но тут в отпуск приезжает жених… В общем, до последнего момента кажется, что она одумается и предпочтет любовь сытой жизни… Но, увы, девочка оказывается слишком практичной. И вот после премьеры подходит к нам с Говорухиным хмурый мужик. По тому, как неладно на нем сидит штатская одежда, ясно: отставник. «Гражданин Поляков, — говорит он, — я очень разочарован вашим спектаклем. Я купился на название — „Контрольный выстрел“, до последнего момента ждал, что каплей достанет табельного Макарова и застрелит к чертовой матери этого олигарха, и справедливость восторжествует. А вы так обманули!» Я отвечаю: «Вы имеете отношение к армии?» — «Да, я подполковник, сейчас вот уволили… В армии такое безобразие творится!» — «Товарищ подполковник, а сколько лично вы застрелили олигархов?» — «В каком смысле?» — «В прямом! Из табельного Макарова. У вас же был табельный Макаров?» — «Был». — «И скольких вы застрелили?!» — «Я? Ни одного». — «А почему же мой герой должен был застрелить олигарха?! Вот вы застрелите кого-нибудь, и мы со Станиславом Сергеевичем концовку сразу переделаем».

— А самый лестный отзыв?

— Самое приятное, когда на творческом вечере тебе признаются: «Когда мне грустно, я — не помню в какой уж раз — перечитываю „Парижскую любовь Кости Гуманкова“ или „Козленка в молоке“! Это мои настольные книги!» Я считаю серьезными, настоящими писателями тех, чьи произведения перечитывают. Книга должна быть перечитываема. Потому что один раз прочесть — еще не факт, что это настоящая литература. Книги могут быть перечитываемы, потому что они глубоко философские, как, скажем, романы Достоевского. Но это может быть и хорошая юмористическая литература, как Джером К. Джером. Заметьте: остаются книги перечитываемые.

Напомню, что до «Одноклассников» в Ставрополе были поставлены пьесы Юрия Полякова «Халам-Бунду, или Заложники любви» и «Женщины без границ». Три года назад Юрий Михайлович приезжал на премьеру «Женщин…» и остался доволен режиссерской работой Валентина Бирюкова и тем, как актеры воплотили авторский замысел на сцене.

«Одноклассников» сегодня охотно ставят во многих театрах России. По словам автора, впервые его пьесу сначала поставили в провинции — почти одновременно во Владикавказе и Тобольске, и лишь потом в Москве. Более того, из 12 московских театров Юрий Поляков поначалу получил отказ.

— Пьеса называется «Одноклассница», но везде почему-то идет под названием «Одноклассники». Это нормально, когда театр берет название, которое его больше устраивает. Я видел более 10 постановок «Одноклассницы», поэтому мне есть с чем сравнить. В том, что это будет хорошая постановка, не сомневался. Но чем она будет отличаться от других, для меня было загадкой. Если говорить о спектакле вашего театра, то от тех, которые я видел, он отличается прежде всего очень мощной эмоциональностью. Здесь и постановщик, и актеры раскрыли прежде всего эмоциональную драму героев. Я смотрю свои пьесы не как автор, а как простой зритель: трогает — не трогает. Мне даже трудно выделить кого-то из труппы, потому что очень мощный состав, сильные актерские работы. Пожалуй, это единственный спектакль из тех, что я видел, где две центральные женские судьбы получились в равной степени сильными. На мой взгляд, очень удачное сочетание, пойманы два женских архетипа. Это удача театра.

Юрий Поляков рассказал, что идея пьесы появилась у него довольно давно. Восемь лет он держал ее в голове, пока наконец не выкристаллизовался центральный персонаж, вокруг которого и закрутилась вся интрига.

— Я ничего не придумывал. Встреча с одноклассниками — это такая же обязательная деталь жизни каждого человека, как свадьба, дни рождения. Проблема заключалась в другом — я подумал о том, что встреча сорокалетних одноклассников в нулевые годы принципиально отличается от такой же встречи, например, в советские годы. Это уже примета нашего времени, когда судьбы кардинальным образом ломаются: один стал олигархом, а другой — бомжом, один батюшкой, другой — эмигрантом. Эта мысль мне показалась драматургически выигрышной. Но не было стержня, вокруг которого все это закручивалось бы. Как это бывает иногда, толчком стал случай — телевизионный сюжет. Показывали, как Путин пришел поздравлять генерала Романова, которого взорвали в Чечне, и он утратил сознание. И тогда я понял, что одноклассники в пьесе не просто собираются. Они приходят к самому лучшему парню из класса, который выпал из этой изменяющейся не в лучшую сторону жизни. Я специально выбрал сорокалетних героев, потому что по ним разлом 90-х прошел сильнее всего. Мое поколение встретило 91-й год уже сформировавшимся.

Юрий Поляков отметил, что современный театр переживает те же проблемы, что и в шекспировские времена, только теперь ему приходится конкурировать не с уличными балаганами, а с телевидением. Не менее острые процессы происходят и внутри театрального сообщества.

— Если сегодняшний драматург хочет всерьез поговорить со зрителем о социально-нравственных проблемах, он должен его зацепить. В противном случае драматургия обречена на лабораторность, во что и вылилась «новая драма». Русский театр всегда был демократичным и старался притянуть обычную публику. В этом смысле я оппонент «новой драмы» и абсолютно не разделяю утверждений, будто сегодня драматургия вообще не способна собрать серьезные залы, а может только развлекать или заниматься движением «экспериментальной театральной мысли». Возникает проблема новизны ради новизны. Новизна — понятие коварное. Когда ты сделал что-то по-новому и лучше, чем до тебя, это прекрасно! А если ты сделал по-новому, но хуже, чем до тебя? Получается: новое — это испорченное старое. Зачем такое «новое»? Я, как умею, опровергаю основной довод оппонентов, что сегодня массовый интерес к современной русской драме невозможен. Я говорю: нет, возможен. Но есть один секрет: чтобы остаться в литературе, театре, надо быть немного старомодным…