Бернард Шоу - Полное собрание пьес в шести томах. Том 1

Тинторетто, Якопо (1518 —1594) — итальянский живописец венецианской школы.

Блейк, Уильям (1757—1827) — английский поэт и художник, представитель раннего романтизма.

Шелли, Перси Биши (1792—1822) — английский поэт, революционный романтик.

Стр. 316. Мэнсфилд, Ричард (1854— 1907) — американский актер и режиссер.

Стр. 317. Бонд-стрит — улица в деловом районе Лондона, на которой расположено множество различных контор и фирм.

Стр. 323. Стамболов, Стефан (1854— 1895) — болгарский политический деятеле глава правительства (1887—1894), убит по политическим мотивам.

Гладстон, Уильям Юарт (1809—1898) — английский политический деятель, лидер либералов, четыре раза возглавлял английский кабинет.

ОРУЖИЕ И ЧЕЛОВЕК

Пьеса была закончена в 1894 г. и 24 апреля того же года появилась в Лондоне на сцене театра «Авеню» в антрепризе актрисы Флоренс Фарр, приятельницы Шоу, игравшей в ней роль Луки. Пьеса «Оружие и человек» принесла Шоу перзый подлинный театральный успех. Ее многократно возобновляли на лондонской сцене, и она с успехом шла в других странах, в том числе в России. Большое значение для последующей судьбы драматургии Шоу на американской сцене имела постановка комедии в нью-йоркском театре «Гералд Сквер»,, где Ричард Мэнсфилд с блеском сыграл роль Блюнчли.

Композитор Оскар Штраус использовал текст Шоу как основу либретто оперетты «Шоколадный солдатик», поставленной в Берлине (1909) и Лондоне (1910). В 1932 г. в Англии был снят фильм по пьесе. Русский перевод комедии, появившийся впервые до революции, также носил название «Шоколадный солдатик». Ее играли в петербургском Малом театре в 1905—1906 гг., в Петрограде — в Народном доме в 1920 г., в Театре пролетарского актера — в 1923 г., в Театре миниатюр — в 1936 г. В последние годы постановки осуществлены: в Московском театре им. Пушкина (1966), в Ереване (1971), в Киеве (1974). Название пьесы заимствовано из первой строки «Энеиды» Вергилия — «Оружие и героя пою...».

Пьеса вызвала резкое осуждение буржуазных театральных критиков, обвинявших драматурга в том, что он враг патриотизма и отрицает значение армии в защите страны. Шоу ответил на нападки статьей «Драматург-реалист своим критикам» (1894). Он писал в ней, что есть две действительности: подлинная и театральная, и его критики исходят из второй. В отличие от них, Шоу стоит на почве фактов. При этом он подчеркнул, что его отношение к войне продолжает традицию величайших гуманистов и реалистов Европы.

«Война, как мы знаем, особенно сильно влечет к себе романтическую фантазию. Суть величайшего в мире реалистического романа «Дон Кихот» — в отрезвляющем уроке, который человек с романтическим воображением получает от знакомства с буднями солдатского ремесла,— писал Шоу. — Сейчас ни у кого не хватит глупости назвать Сервантеса циником за то, что он высмеял Амадиса Галльского; или назвать Дон Кихота — никчемным человеком за то, что он воевал с ветряными мельницами и стадами овец. А между тем меня неоднократно обзывали циником, моего швейцарского офицера — трусом, а болгарского Дон Кихота — никчемным хвастуном за то, что я руководствовался теми же соображениями, что и Сервантес, и применил тот же метод...» 71 71 Бернард Шоу. О драме и театре. М., 1963, с. 98 — 99. 638

Сославшись на то, что он опирался на достоверные свидетельства участников современных войн — франко-прусской (1870— 1871) и русско-турецкой (1877—1878), а также на литературные источники, Шоу продолжал: «Трудно выразить словами, насколько мой метод шел вразрез с воинственными домыслами критиков. Их несказанно возмущал малейший намек на то, что отваге солдата бывает предел или что он способен предпочитать жизнь и непродырявленную шкуру доблестной смерти во славу отчизны. Взгляд критиков был прост, мужествен и прям, как все неосуществимое. Человек — либо трус, либо нет. Если он храбр, то ничего не боится; если трус, тогда он не солдат, и изображать его таким — значит клеветать на благородное ремесло. Люди, кое-что смыслящие в этом деле, высказываются совершенно иначе». 72 72 Бернард Шоу. О драме и театре, с. 99. Шоу приводит свидетельства военных, опровергающие романтическое представление о герое, воплощенное в популярном театральном образе Дон Сезара де Базана, «распахнувшего грудь перед пулями». Шоу иронизирует также над другими обвинениями: «...если я вызвал возмущение критиков, когда изобразил солдата как человека, который не хочет бесцельно гибнуть, то еще большее негодование я возбудил тем, что показал солдата, который хочет есть». 73 73 Там же, с. 106. Критики считали пьесу Шоу сплошным балагурством, фантасмагорией. Сам же он оценивал ее как строго реалистичную: «В ней нет никакого бурлеска; я изобразил в ней лишь одни военные будни, основываясь исключительно на свидетельствах настоящих военных и избегая фарсовых эпизодов... Я утверждаю, что столкновение этой действительности с понятиями романтических девиц и воинственных штатских создает не бурлеск, а самую настоящую комедию... Я показываю, что в настоящей войне есть и настоящая опасность для солдата и никогда не покидающее его сознание этой опасности. Театральная же война сулит ее участникам одну только славу. Вот почему капитан Блюнчли, для которого поле битвы является местом тяжкого и опасного труда, невероятен для критика, для которого это поле — всего лишь зрелище, доставляющее наслаждение и удовлетворяющее наши патриотические чувства и жажду крови и победы, но отнюдь не грозящее ни опасностью, ни расплатой». 74 74 Там же, с. 108 — 109.

Первоначально Шоу не собирался точно определять место действия. Потом, по совету своего друга Сидни Уэбба, он сделал местом действия Болгарию, чем вызвал недовольство болгар, оскорбленных мнимым посягательством на их национальное достоинство. Это касалось главным образом того, что Шоу изобразил болгарских офицеров не очень умелыми мастерами воинского искусства.

Шоу отвел упреки, сказав, что в войне с Сербией в 1885 — 1886 гг. «болгары проявили подлинный героизм, в течение полугода отражая натиск напавших на их страну сербов. Но так как они лишь накануне этих событий избавились от многовекового гнета турок и едва принялись искоренять у себя варварство — или, если хотите, насаждать у себя пороки цивилизации, — то, хотя они и отличались беззаветной храбростью и были исполнены патриотического энтузиазма, в военном отношении оказались настолько неумелыми, что им пришлось пойти под начало русских командиров. Попытки болгар воспринять европейскую цивилизацию, как и их попытки воевать, были поучительны, романтичны и беспомощны. Во всех областях это была нация отважных новичков». 75 75 Там же, с. 98. Шоу был свободен от национальных предубеждений. Не говоря уже о том, как он изображал Англию, в которой жил с двадцати лет, отметим, что и о своей родной Ирландии он также всегда писал, не скрывая ее недостатков и при этом нисколько не оскорбляя нацию как таковую.