Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю…

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Спасибо, матушка! Нет счета твоим благодеяниям! (Кланяется в ноги государыне.)

ЕКАТЕРИНА (после паузы, светским тоном). Слыхала, женился ты, наконец… Что ж, я рада. Правда, говорят, собой нехороша, да не в красоте счастье.

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Я долго думал – красивую взять или добрую? И взял добрую.

ЕКАТЕРИНА. Жаль, в свахи не позвал. Люблю и умею устраивать чужие браки. Нашла бы тебе и добрую, и красивую.

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Ах, матушка… Не все ли мне равно – красивая иль некрасивая… Будто опоила она меня. Сколько лет прошло, а забыть ее не могу… Жизни без нее не стало. Ведь оказалось: за всю жизнь только ее и любил.

ЕКАТЕРИНА (глядит на него с удивлением). Ты это о ком, Алексей Григорьевич?

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ (шепотом). Да ты что, матушка?…

Екатерина продолжает смотреть на него с величайшим изумлением.

АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ. Ваше величество… вправду… не помнишь?

ЕКАТЕРИНА. Ах, Алексей Григорьевич… Мы учредили десятки новых губерний, выстроили сто пятьдесят новых городов. А сколько было войн и побед! Без нашего на то дозволения ни одна пушка в Европе выстрелить не смеет!.. Ну, как тут в памяти всё удержать? (Смеется и совсем ласково добавляет.) Не сердись, Христа ради, Алексей Григорьевич… Не помню!

Она часто называла его «Товарищ К.».

Она – его любимая жена-финка Айно. Она была в тюрьмах и лагерях пятнадцать лет. Сидел в лагере его сын. Его шурин был расстрелян. Расстреляны или погибли в лагерях множество членов финской компартии, которой он руководил.

Но уцелел, он – Отто Вильгельмович Куусинен, обладавший самым великим даром участника Революции – выживать .

В шестидесятых он стал одним из руководителей СССР.

Я не знаю, как ты относишься к перестройке, дорогой читатель, но одним из главных отцов крушения большевизма был он – товарищ К.

17 мая 1964 года, раннее утро. Кремлевская больница. Перед тем, как зайти в палату «товарища К.», Хрущев беседует с Андроповым.

АНДРОПОВ. Доктора сказали: сегодня к вечеру.

ХРУЩЕВ. Все подготовьте… для увековечивания. Улицу в Москве – его именем, в Петрозаводске – улицу и памятник. Похороны – в Стене…

АНДРОПОВ. Все будет сделано, Никита Сергеевич, но есть проблема. Он просит выпустить на родину ее .

ХРУЩЕВ. Я знаю. Выпустим.

АНДРОПОВ. Она сидела.

ХРУЩЕВ. А кто не сидел?

АНДРОПОВ. Она сидела пятнадцать лет. Но если бы только это… Она работала в разведке с покойным Рихардом Зорге. Некоторые товарищи, с которыми она выполняла самые серьезные задания, и сейчас работают. Между тем, настроения у нее самые антисоветские.

ХРУЩЕВ. Отто тебя любит, Андропов.

АНДРОПОВ. И я его…

ХРУЩЕВ. Это его последняя воля. (Андропов молчит.) Иди. Молодой ты еще, злой.

Хрущев входит в палату товарища К. Он очень старается быть веселым.

ХРУЩЕВ. Сегодня, Отто, скажу со всей большевистской прямотой – ты бодрячок! Идешь на поправку. Главное – покой. Все болезни от нервов, один триппер от удовольствия. (Хохочет.) Ты, говорят, в нашем деле передовик. Выздоровеешь и опять за секретарш… Ленька говорит: «Раздевай и властвуй». (Хохочет.) Знаю, не любишь Брежнева, а он веселый – такие фразочки коллекционирует. «Женщина – не собака. Это собака все понимает да сказать не может, а женщина – наоборот». (Хохочет.) «Баба всегда хочет многого от одного мужика, мужик хочет одного, но от многих баб». (Хохочет.) «Потому что в одной дырке даже гвоздь ржавеет». (Хохочет.) Ну, как, повеселил? А у вас, у финнов, есть анекдоты?

К. У нас есть.

ХРУЩЕВ. Давай, но короткие, длинные не запоминаю.

К. Спрашивают: «Кто такие финны?» Ответ: «Это те, которые рассказывают анекдоты про шведов…»

ХРУЩЕВ. И все?

К. «Если кто-то разговаривает слишком громко, это или пьяный финн, или трезвый швед».

ХРУЩЕВ. А подлиньше?

К. «Тойво и Матти пошли на рыбалку. Начался дождь. «Дождь», – сказал Матти. Вечером Тойво пожаловался жене: «Больше не пойду с Матти на рыбалку, устаю от его болтовни».

ХРУЩЕВ (скучно). Смешно. Ты, главное, захоти жить. Если человек хочет жить – даже наша медицина не сможет его уморить. (Хохочет.) Ну что, пора мне уходить?

К. Пора тебе прощаться со мной, Никита Сергеевич. Ты наш договор… про Айно помнишь?

ХРУЩЕВ. Как же… Мы пенсию ей дадим, хорошую, квартиру дадим… Но вот как выпустить ее, твою Айно? Работала в разведке… Работала с самим Зорге…

К. Зорге на том свете.

ХРУЩЕВ. Но некоторые еще на этом. Мы с тобой люди партийные и должны думать. Я с твоим любимцем, с Андроповым сейчас советовался… Говорит: выпускать ее опасно, у нее резкие антисоветские настроения.

К. Он обо мне заботится, боится – наговорит она про меня врагам… Ты, Никита Сергеевич, мне обещал, не забывай.

ХРУЩЕВ. Сталин часто повторял: «Обещают глупцы, а исполняют обещания идиоты». Если наверх отправишься, подтверди Господу: «Сволочь был усатый, чистый убийца». (Вздыхает.) Ладно, выпустим, раз обещал! Выздоравливай. (Уходит.)

К. Конечно, убийца… Но великий убийца. А ты лилипут. (Прислушивается. Кричит.) Сестра! Сестра!

Входит медсестра.

К. Она пришла?

МЕДСЕСТРА. Кто, Отто Вильгельмович?

К. Я слышу – она пришла! Не пускайте ее! Я не хочу ее видеть…

МЕДСЕСТРА. Да что вы, Отто Вильгельмович! Кто ж сюда придет! Здесь охраны – сто человек, наверное. Все для вашего спокойствия.

Медсестра уходит.

Входит Она. Молча садится у кровати.

К. Ты!

ОНА. Неужто забыл: если я чего захочу…

К. Боже мой! Ты совсем не изменилась…

ОНА. Зато изменился ты. Жалко тебя. Умирать на родине надо… В сауне посидеть на дорожку… кожа распарена, капли на носу висят… Хорошо! И молочко наше на дорожку попить, чтобы было, что вспомнить в гробу. А какие у нас сосны… Выдолби любую – и лежи себе в отличном сосновом гробу. Пахнет смолой… Такой покой тебе здесь не приготовят. Только у нас так пахнут сосны – высокие, стройные, как мое тело. Ты ведь помнишь тело Айно? Белое тело белокурой финки…

К. Женщины и сосны… Точнее, женщины, как сосны… Зачем пришла?

ОНА. Посидеть, повспоминать с тобой… на дорожку . По-стариковски.

К. Но почему ты… молодая?

ОНА. Тсс, это у нас впереди. Отгадки-разгадки впереди.

К. Какой-то шум… Что за шум?

ОНА. Это транспортер… Как же ты не помнишь! Ты мне сказал про него в тот день. Холодный был осенний день… И на моей душе была осень… Ваше красное правительство пало. По всей Финляндии шла на вас охота… Меня попросили дать пристанище некоему магистру философии Отто Вильдебрандту. И господин Вильдебрандт пришел поздно вечером…

Комната в ее доме. Она, ее муж и только что вошедший товарищ К.