Александр Старчаков - Патент 119

Лукин.Устал ты, Семен Семенович. Диалектики испугался.

Торопов.За эту самую диалектику в девятнадцатом году генерал Шкуро мне из спины ремни резал. А вот где ты был тогда? Диалектика!

Петька.Никто не оспаривает ваших прежних заслуг, товарищ директор.

Торопов.Пожалуйста! Кройте! Тридцать пять тысяч этих машин будут выпущены к четвертому кварталу. (Идет в кабинет.)

За стеклянной стеной — взволнованные голоса.

Петька.Наши энтузиасты волокут литейщиков к директору.

Входят с небольшими чемоданчиками, в шубах, Блех, Анни и Рудольф. За ними Ольга. Немцы изумленно оглядываются на приближающийся шум голосов.

Блех (Ольге). Что-нибудь серьезное случилось?

Ольга.Да, очень серьезное.

Блех.Волнение на заводе?

Анни.Папа, я хочу в гостиницу.

Блех.Кто же здесь борется — против кого?

Петька.Молодые против старых.

Блех.Экономические требования, очевидно?

Ольга.Мы боремся за творчество.

Рудольф (Ольге). Что? Что?

Блех.Мне показалось — уж не бунт ли… Странно, у вас позволяют так шуметь на территории завода.

Анни.Рудольф, мне здесь не нравится.

Рудольф (Анни). Вы заметили лица русских? В них что-то беспощадное и уверенное.

Торопов.С приездом, с приездом! (Здоровается. Лукин кланяется издали.) Через полчаса квартира ваша будет в порядке. Неожиданно мороз проклятый — лопнули трубы.

Блех.Все можно предусмотреть, и мороз можно предусмотреть.

Торопов.Научимся, Конрад Карлович. Хорошо бы вам чайку с дороги… Вот чёрт! Уборщица ушла в местком на заседание… Да вы разденьтесь.

Анни.Папа, — в гостиницу.

Торопов.Строим, строим… Первокласснейшую гостиницу… Все, все будет, фрейлейн. Разбиваем парк. Весной открываем дом культуры…

Ольга.Это будет одно из лучших зданий в Союзе. Дворец.

Рудольф.Для кого?

Ольга (изумленно). Для нас. У нас восемнадцать тысяч рабочих. Будет театр на три тысячи зрителей, кино, спортивные залы, зимний сад.

Торопов (спешит к дверям). Товарищи, в чем дело?

Входят семь человек: старик — дядя Яша; молодые — Глушков, Зеленый, Никитина, — это электросварщики, они несут излитую под молотом деталь; за ними трое пожилых — Носов, Скобареви Нервов, — это литейщики и клепальщики.

Никитина.Директору — на стол, поставить ее на стол.

Носов.Не мы это делали, нечего нам и отвечать.

Никитина.Врете, товарищ Носов!

Скобарев.Не шуми, девка, — молода еще.

Никитина.Именно, — молода… Товарищ директор, литейщики и клепальщики перешли в бешеное наступление против нас. Энтузиасты вольтовой дуги квалифицируют это как поход против культуры. На общем собрании мы будем требовать — вымести, вместе с их допотопными горнами и клепальными молотками, весь дух закостенелой деревенщины и шкурничества.

Нервов.Ух, ты! Говорит — прямо пулемет.

Носов.Да не мы это…

Рудольф (Ольге). Что они говорят?

Ольга шёпотом переводит ему.

Скобарев.Да хоть бы и мы. Не о том речь. Разве к такому делу можно детей допускать? Электросварка — дело новое, ее надо сперва хорошо проверить. Может, она металл пережигает?

Носов.Пережигает — это верно.

Никитина.Бешеная ложь!

Анни.Она голодная? Почему она кричит?

Блех.Да, нравы, я посмотрю…

Скобарев.Дело темное — электросварка. Выпускаем продукцию для всего Союза. Шутите? А уж клепка — дело испытанное. Мы за эту продукцию отвечаем.

Торопов.Давайте успокоимся, товарищи. Обещаю все это дело разобрать.

Никитина.Товарищ директор предлагает успокоиться. Дядя Яша. Подожди, девочка, я им скажу. (Скобареву.) Я, дружок, старей тебя: сорок пять лет на клепке. Оглох. А я первый пошел в энтузиасты.

Скобарев.Чего с тебя и спрашивать!

Дядя Яша.Клепка… Эх, вы, глухари! Одну заклепку пять человек бьют. Первый подтягивает, другой поддает, третий упор держит, четвертый бьет, а пятый возле покуривает. Пока вы пятеро стучите, я один наработаю без шума…

Зеленый.В литейной у них то раковины в чугуне, то осадка. Полон двор навален браком. Архаизм!

Скобарев (зло). Чаво?

Глушков.Так и скажите — быть у нас электросварке? Быть у нас культуре? Или работать — день да ночь, сутки прочь? Большой вопрос поднят.

Никитина.Смерть литью и клепке!

Анни.Папа, я боюсь.

Блех.Нас не тронут, детка.

Скобарев.Вот то-то, что кричать вы все здоровы, молодые…

Никитина.Несите к директору на стол. Запротоколируем, составим акт. Фотографические снимки — в Москву.

Первов.Дело их — темное, вот и кричат, голосом подсобляют.

Сварщики, клепальщики и литейщики уходят в кабинет.

Торопов.Через парочку дней привыкнете, Конрад Карлович. У нас все на страсти, все на последнем градусе. (Уходит в кабинет.)

Лукин (Петьке). Вот для тебя материал, Петька. Борьба за темпы.

Петька.Простенографирую. (Берет бумагу, убегает в кабинет.)

Блех.Но как они с директором разговаривают! Изумляюсь!

Петька (Блеху). Сегодня он — директор, завтра его пошлют к станку.

Блех.Ну да — все люди рождаются голыми, все смертны: идеальное равенство. Взгляд с птичьего полета.

Ольга.Мы не ханжи. Мы создаем условия для безграничного роста человека — для его ума, таланта, знаний. Расти хоть с коломенскую версту, — нам же лучше.

Блех.Противоречиво и неубедительно.

Рудольф.Простите, — вы сами?..

Ольга.Я — рабочая. Недавно окончила ВТУЗ по черной металлургии.

Рудольф.А скажите, все эти люди… они считают себя свободными?

Ольга.Не понимаю.

Рудольф.Свобода… Ну, как вам это объяснить?.. У нас, на Западе… Чему вы улыбнулись?

Ольга.Нет, я внимательно слушаю вас.

Рудольф.Действительно, никогда не приходило в голову — что такое свобода… Нет, вы, конечно, смеетесь. Русские насмешливы и, кажется, высокомерны.

Блех. (Ольге). Скажите, неужели вы, русские, не наговорились за четырнадцать лет? Работать нужно — поменьше спорить. Спорят пусть хозяева.

Ольга.Рабочие — хозяева завода. Как же не спорить и не волноваться, когда у нас — прорыв?