Александр Старчаков - Патент 119

Ольга.Рудольф Адамович, сколько примерно пришлось бы нам заплатить за патент?

Рудольф.Блеху — за патент? Ни одной копейки.

Ольга.Не поймешь, когда вы шутите. Я уверена, мы добьемся своего, мы получим деньги…

Рудольф.Что вам нужно? Рабочие чертежи? У Блеха чертежей нет и никогда не будет. (С яростью.) И никогда не будет!

Ольга.Не понимаю… Конрад Карлович — мировой спец.

Рудольф.Конрад Карлович мировой спец по бандитизму.

Ольга (сует бумаги в портфель). Поговорим, когда вы будете в порядке… Всё — только о себе, только о себе. Терпенье нужно вас слушать.

Рудольф (хватает ее за руку). Подождите! Я в восторге, когда вы злитесь.

Ольга.А ну вас!

Рудольф.Когда вы злитесь — вы вспыхиваете, как заря. Горячее дыхание жизни… Слушайте! Блех намерен заставить меня сделать чертежи. Я не хочу. Заложу руки в карманы и буду посвистывать; не хочу. Блех не предусмотрел этого, — то-то я и прорвался в свободу.

Ольга.Знаете, о чем у нас говорят? Блех никогда сам не отвечает на технические вопросы. Рабочие заметили: если вас нет, — посылает за вами. Все так и зовут: справочник Блеха.

Рудольф.Это колоссально и пирамидально смешно! Ольга Васильевна, я хочу понять, что такое свобода? Куча денег? — так думает Блех. В школе, когда давали сырую брюкву, говорили; свобода — высший дар небес. В таком случае — почему небо так немилостиво? Мне необходимо кушать. И необходимость засовывает меня под могильную плиту. Вы не любите мистики, но, честное слово, я продал душу дьяволу. Как Фауст, вы думаете? Нет. Мы низко пали, мы дешево стоим, потомки великих бюргеров. Я продал себя за триста марок. Ольга, вы, русские, — горды и надменны. Мне больно быть среди вас…

Ольга.Все это — чушь. Все оттого, что вы одиночка. И дело ваше — одинокое. Проснитесь вы, наконец! Идите к нам, Рудольф.

Рудольф.Не могу. Завален могильной плитой. На ней даже нет надписи. Неизвестный…

Входит Аннив шубе, запорошенной снегом.

Анни.О чем так страстно, Рудольф? (Подает руку.) Здравствуйте… Папа здесь? Едем обедать. Слушайте — снег, ветер, вьюга. Роскошно! Два раза машину загоняла в сугроб. Заказала столик в новом ресторане — цветы, музыка. Оказывается — очень мило. (Стучит согнутым пальцем в дверь.)

Ольга.Входите, там они одни.

Анни.Может быть, вы поедете с нами в ресторан?

Ольга.Мне неудобно, фрейлейн Блех.

Анни.Какой вздор! Какая чушь! (Уходит в кабинет.)

Ольга.Что вы — не такой же пролетарий?.. Бросьте в чулане сидеть, сторожить хозяйское добро!.. Знаете — скоро мы вас звать перестанем. Сами начнете проситься — поздно.

Рудольф.На коленях, протягивая руки к роскошному миру изобилия?

Ольга.Не понимаю. Или в Европе все талантливые люди такие чудаки?

Рудольф.Чудаки вы, русские. Взялись наводить порядок на земном шаре… (Сжал руки Ольги.) Мировые чудаки!

Ольга смеется .

Звонок телефона. Из кабинета быстро выходит Лукин.

Лукин.Рудольф Адамович, на минутку вас просят… (Рудольф идет в кабинет. Лукин берет трубку.) Да. Директор еще здесь… Хорошо. Передам. (Кладет трубку.)

Ольга.Ну, что?

Лукин.А! Торопов вертится, как выползень. С одной стороны, с другой стороны. Да и Блех, видимо, крепенький: готовится заломить цифру. (Гудок завода. Лукин и Ольга взглядывают на часы.) Ну, ладно. Шабаш! Не пойду туда. (Сует бумаги в портфель.) Еще сорвешься… Оля, пойдем обедать в столовую.

Ольга.Нет, я — домой.

Лукин.Секунды нет свободной. Поговорить нам нужно.

Ольга.Может быть, не стоит?

Лукин.То есть как это — не стоит? То тебе некогда, то тебя никогда дома нет. Вижу, Оля, все вижу…

Ольга.Кто звонил сейчас?

Лукин.Товарищи из совхоза: Гирко и Буровой.

Ольга.Есть письмо от них. Серьезные товарищи.

Лукин.Оля, что случилось? Завела, что ли, кого-нибудь себе?

Ольга (коротко). Нет.

Лукин (радостно). Ну?! Что за чепуха у нас? Была как будто близкой. Приезжаю — и нет. Ты думаешь, я в Берлине — с бабами? Ну их к чёрту! Честно говоря: не ты — так никого.

Ольга.Слушай, бросим это.

Лукин.То есть что бросим? Ты яснее скажи.

Ольга.Обойдись.

Лукин.То есть как — «обойдись»? Ты в уме, Ольга?

Ольга.Видишь: два слова — и крик. Иди, обед пропустишь.

Лукин.Ну вот, еще подсыпали — психологическую нагрузку.

Ольга (смеется). Ванечка, тут уж я ничего не могу поделать.

Лукин.И чем лучше баба, тем с ней мудренее…

Из кабинета выходят Блех, Рудольф, Аннии Торопов.

Торопов.Все это очень соблазнительно, Конрад Карлович. Но без Москвы решить, конечно, невозможно.

Все идут одеваться.

Блех (надевая галоши). Я вас понимаю, я вас понимаю…

Торопов.Все-таки — ориентировочно — на какую цифру мы должны рассчитывать: стоимость патента?

Блех.Об этом — после, я думаю. Едем с нами обедать, Семен Семенович.

Лукин (Торопову). Звонили сейчас Гирко и Буровой. Идут сюда.

Торопов.Кто?

Лукин.Товарищи из Казахстана, наши подшефники.

Торопов.Конрад Карлович, минуточку задержитесь. Я вам покажу наших покупателей. Степняки, представители совхоза в миллион двести тысяч га.

Лукин (уходя). Конрад Карлович, они как раз по поводу нашего трактора приехали ругаться.

Блех.А! Любопытно… взглянуть на покупателей.

Лукин уходит.

Анни.Папа! Рудольф! Едем же! Я голодна.

Блех.Присядь, деточка.

Торопов (показывая на стеклянную дверь). Плывут степнячки-хозяева.

Входят Гиркои Буровой— рослые и широкие. Буровой — в черкеске с пустыми гавырями, на медном лице — шрам от сабельного удара. Гирко — помоложе, в европейском платье, плохо сидящем на сильном теле.

Торопов.Здравствуйте, товарищи подшефники! Что скажете хорошего?

Гирко.Мало скажем хорошего.

Буровой.Короче говоря, матери его чёрт, о двух головах вы, товарищи, я вижу…

Торопов (знакомя их с Блехом). Товарищ Буровой, известный партизан, директор совхоза в завоеванных им степях. Товарищ Гирко.

Буровой (Блеху). Много наслышаны.

Гирко.Много на вас надеемся, товарищ Блех.