Александр Старчаков - Патент 119

Рудольф.То есть как — взять? Это его собственность. Он должен его патентовать. Такой патент за границей стоит десятки тысяч долларов.

Михайлов.Чего это?

Забавный.Говорит: можешь получить сто тысяч долларов.

Михайлов.Очень приятно. Нам валюта нужна.

Забавный.Славой, говорит, не захочешь с нами делиться.

Михайлов.Как — не захочу? Мы вместе работаем. Нет, Рудольф Адамович, если одобряете мой проект, — берите. Для одного дела стараемся.

Забавный.Он и не спорит, чудило ты наш!

Рудольф.Объясните ему: любой изобретатель на револьверный выстрел никого бы не подпустил к такой идее. Можно отдать все, последнюю рубашку… но — гений, гений!.. Или я плохо понимаю, друзья мои. Гений — единственное сокровище, единственное — мое.

Михайлов.Рудольф Адамович, я в бане люблю париться. (Забавный и Чикин засмеялись.) Вот бы мне пожертвовали воз веников — спасибо. А то — покуда я буду патент выправлять, то да сё, за границу его продавать, дело-то наше стоять будет. А тут час дорог. Берите, говорю, только берите! Вот изобрету на досуге что-нибудь неподходящее, тогда патентую, продам, загуляю. (Забавный и Чикин смеются.) Рудольф Адамович, мы — как дерево: вершина — в небе, а корни — в земле. Корнями с людьми и с делом нашим связаны…

Чикин.Ну, пойдем, пойдем! (Тащит к двери.)

Михайлов.Ты мне пиджак не порви, у меня один.

Коренев (Рудольфу). Вы с Конрадом Карловичем половчей поговорите. Пускай он все наши изобретения, поправки берет, — спорить не станем.

Михайлов.До свиданьица, Рудольф Адамович! Много вас благодарим.

Михайлов, Коренев, Чикин и Забавный уходят. Рудольф один.

Рудольф (наклоняется над чертежом Михайлова). Так просто. Неожиданно и просто. Блех нажил бы на этом деньги.

Ольга (входит в свитере, в шапке). Опоздала, простите.

Рудольф.Свежая, как роза утром.

Ольга.Сделано тридцать километров на лыжах.

Рудольф.Состязание?

Ольга (снимает шапку, встряхивает волосами). Нас побили.

Рудольф (басом, в трубку чертежа). Позор!

Ольга.Слушайте, у вас чай… (Подходит к столу.) Можно?

Рудольф (бросается к столу, смахивает бумажки, мусор). Проклятая холостая жизнь!.. Садитесь, снежная роза.

Ольга (садится). Катались с гор. Что было! Крутая-крутая гора, страшно взглянуть… Оттолкнешься и — вниз. Начинаешь визжать.

Рудольф.Зачем?

Ольга.Визжать необходимо. Снежная пыль, ветер, вихрь, и в конце — непременно — лыжи вот так, и — летишь кверху ногами… Слушайте, масла можно?

Рудольф.Я могу приготовить шницель из самого себя на сливочном масле.

Ольга (свистит). Договорился, наконец!

Рудольф.Вы не позволяете выражать мою нежность.

Ольга.Знаете, что… Урок начался. Потрудитесь разговаривать по-русски. Составьте приличную фразу.

Рудольф (ломано, по-русски). Я вас ушасно лублу. Я говору вас.

Ольга.Дательный падеж: «говорю вам».

Рудольф.Я говору вам ушасно серьезно.

Ольга.«Ужасно», — не «ш», а «ж».

Рудольф.Хорошо. Мне доставляет удовольствие говорить вам в глаза, что я вас ужасно лублу.

Ольга.Сегодня еще раз повторите: «щи», «щетка» и «щепка».

Рудольф.Хорошо. Ваши милые, очень дорогие глаза напоминают синее небо, где я хотел летать свободно, как орель.

Ольга взглядывает на него, хохочет.

Рудольф.Конечно, я ужасный турак…

Ольга (поставив чашку). Давайте — серьезно. Расскажите, что вы держите в руке?

Рудольф.Это есть чертеж. Это чертеж товарища Михайлова. Этот чертеж есть мой окончательный приговор… (Пауза. Ольга с внимательным удивлением взглядывает на Рудольфа.) Позвольте — по-немецки! (Вскакивает, затем ходит, жестикулирует.) Только что я беседовал с нашими конструкторами. Мне хотелось кричать от отчаяния. Очевидно, мой мозг истощен. Они смелее меня в идеях. Они легко решают невозможные задачи. Михайлов десять лет тому назад не знал грамоты. Десять лет тому назад я считал себя новым Фаустом. Сегодня Михайлов и я сошлись за этим столом — из двух миров пришли и взглянули в глаза друг другу. Приговор. (Взмахивает чертежом.) Ему сказали: «Отдай это». Смеясь, ответил: «Возьми!» Он богаче меня. Он не знает волчьих спазм в челюстях, когда посягают на твою собственность. Ему не поставлено границ творчеству. (Пауза.) А я не знаю, для чего ложусь в кровать и снова начинаю день: чтобы каждый месяц запирать в шкатулочку триста марок, помечтать с Анни Блех о нашем будущем гнездышке. Волочить, как дохлую кошку на веревке, свою личность, набитую трухой столетий…

Ольга.Опять заехали в овраг.

Рудольф.Ужасно! Я несу жалкую чушь. Я всегда был молчалив и сосредоточен. Но как же мне не кричать, когда даже ваши глаза так далеки, так осуждающи!.. Что мне делать, Ольга?

Ольга.Так сразу и ответить, после тридцати километров…

Рудольф.Ольга, в вас сейчас ответ для всей моей жизни. И в нем, в Михайлове, — ответ. Но то — другое. Вы — как полный звук…

Ольга.Что я на розу похожа — еще понимаю, но на звук — это загиб.

Рудольф.Мне нужно быть с вами. Ольга, во что-то главное мне нужно поверить.

Ольга (серьезно). Нужно поверить, что в миллионах людей — пусть они еще сутулы от тысячелетнего рабства — скрыты неисчерпаемые творческие силы. Мы построим освобожденный мир. Мы — не мечтатели. В дождь, в мороз, в будни, какой бы ни дул ураган, камень за камнем — построим.

Рудольф (берет ее руки). Спрятать лицо в ваши руки, в ваши колени… Ольга, немножко вы жалеете меня?

Ольга.Жалеют грудного, беспомощного, когда он тащит в рот ногу. Вас еще я недостаточно люблю, Рудольф. Вы еще — чужой.

Рудольф (ломано, по-русски). Когда никто не любит — очень печально жить. Когда любит — хочется высоко подпрыгивать.

Ольга.Берете меня на пушку, — не по-товарищески. Рудольф. Мне не нужно даже банного веника. Мне ничего не нужно… (Стук в дверь. Он встает, смотрит на дверь.) Это Анни… (Сморщился.) Мы еще займемся по-русски, мне нужно сто раз сказать — «щи», «щетка», «щепка»… (Указывая на дверь спальни.) На две минутки, пожалуйста… (Ольга колеблется.) У нас есть маленький разговор с Анни, — пожалуйста…

Ольга (берет с полки книгу). Ладно. (Уходит в спальню.)

Рудольф (запер за ней дверь, взъерошивает волосы с выражением юмора и страдания. В дверь нетерпеливый стук). Да, да, войдите… (Бросается к входной двери, отворяет.) Анни, простите, я спал.