Александр Старчаков - Патент 119

Торопов.Товарищи, идите, идите отсюда!

Рудольф.Я — сумасшедший? Блех, ты блестящ! Ты неоценен!.. Зачем ты здесь? Поезжай в Европу.

Торопов.Конрад Карлович, вам бы тоже лучше удалиться.

Блех.Да, да, да, я его, видимо, чем-то раздражаю. (Идет к двери.)

Торопов.Товарищи, как не понимаете, — ему нужен сейчас покой. Покой. (Толкает всех к двери.) Идите, идите! Товарищ Захарова, побудьте с ним. Я позвоню врачу.

Рудольф.Друзья, уходите?

Торопов.Тсс… У нас маленькое заседание.

Михайлов.Семен Семенович, он не сумасшедший.

Торопов.Тихо… (Выталкивает всех.)

Торопов, Блех, Михайлов, Лукин и Коренев уходят.

Рудольф (ходит, останавливается перед Ольгой). Ну?

Ольга (глядит на него). Верю.

Рудольф.Какого же я свалял дурака! У меня нет на руках доказательства. КОПИИ договора нет. Единственный экземпляр — у Блеха. Мне никто не поверит. Сумасшедший! (Бросаясь к двери.) Я его возьму.

Ольга.Рудольф!

Рудольф.Выплюну в лицо ему всю мою ненависть!

Ольга.Рудольф… Это все — мелочи. Это все — призраки. И Блех, и его договор. Вы — с нами. Пойдемте. В эту минуту миллион людей будет драться за вас, за вашу свободу, за ваше творчество…

Рудольф (подходит ближе к Ольге, проводит рукой по голове). Ольга, Ольга, над моей жизнью — неведомое солнце!

Комната Блеха. Входная дверь в общий коридор, дверь в комнату Анни и дверь на кухню.

Письменный стол, диван, телефон. За окнами февральская вьюга.

Блехперед зеркалом снимает галстук и воротничок, надевает байковую куртку. Анни, сидя, мрачно смотрит на отца.

Анни.Для чего этот маскарад?

Блех.Маскарад? Я одеваюсь, как все.

Анни.Все знают, что ты носишь воротнички, меховую шубу…

Блех.В служебное время моя шуба и мои белоснежные воротнички увеличивают мой авторитет. Трость, перчатки, сигары, мои башмаки внушают этим дикарям священное благоговение. Но, когда я иду на общее собрание, я должен казаться «парнем в доску». Выражение непереводимо. Что поделаешь! Психология толпы. Русские к тому же болезненно самолюбивы.

Анни.Нужно потерять всякую гордость — позволить каким-то слесарям копаться в твоих, папа, в твоих личных делах. Европейцу идти на суд к русским…

Блех.Ты резка, Анни, — у тебя стал портиться характер.

Анни.Какое тебе дело до общего собрания?

Блех.Не скажи. У них это очень серьезно. Если общее собрание постановит снять Рудольфа Зейделя с работы, никакая власть не пойдет против такого решения. Общее собрание — капризная штука. У Рудольфа много друзей. А ты представляешь, — если ему удастся доказать…

Анни.Ему ничего не удастся доказать. Негодяй! Негодяй!..

Блех.Позволь, куда я сунул договор? (Ощупывает карман.)

Анни.Папа, умоляю тебя, не бери с собой!

Блех.Да, ты права.

Анни.Дай сюда. (Блех дает ей договор, она кладет на стол.) Спрячу к себе — будет надежнее.

Блех.Врачебная экспертиза признала у Рудольфа сильное нервное расстройство. Я не возражаю. (Смеется.) У мальчишки свихнулись мозги, — я недостаточно учел его шиллеровский темперамент. (Кончая одеваться.) Неотложная задача: это выбить из немецких голов мечту о социальном рае… Ну вот, чем я не «парень в доску»? Я буду говорить без переводчика. Русские всегда приходят в благодушное настроение, когда начинают ломаться на их собачьем языке. Я их немножко посмешу сегодня.

Анни.Как ты думаешь: Рудольф будет выслан на родину и там предан суду?

Блех.Вероятно.

Анни.Что он получит?

Блех.За нарушение контракта — пени в размере причиненного мне убытка, за шантаж — тюрьму.

Анни.Тюрьму? Хорошо. Пусть поклеит аптекарские коробочки для пользы человечества.

Блех (берет за подбородок). Злючка.

Анни.Он — наш враг. Я всегда ненавидела его руки — жилистые, красные руки голодного хама. О! Я давно чувствовала: именно эти руки поведут его к преступлению. Ненавижу!

Торопов (входит). Можно? Я за вами, Конрад Карлович. Пора!

Блех (тревожно). А что?

Торопов.Нет, все в порядке. Демагогов мы слегка ущемили. Общее собрание настроено скорее в вашу пользу. Но вам необходимо показаться, бросить несколько слов, — резолюцию проведем почти единогласно.

Блех.Какова может быть резолюция?

Торопов.Душевная ненормальность Рудольфа Адамовича, на этой почве — склочничество, недостойные выпады против вас, необоснованное присвоение авторства…

Блех.Превосходно.

Торопов.Один щекотливый пункт есть, конечно, — договорник его с вами.

Блех.Какой договор? С ума сойти! Еще раз повторяю: расписки. Расписки Рудольфа Зейделя в получении жалованья… (Показывает из бумажника.) Триста… вот — опять триста. Договор, именно это — его пункт помешательства.

Торопов.Что мне-то говорить? Это крикуны наши не верят… Ну, пойдемте, пойдемте.

Блех (Анни). Главное — не волнуйся, деточка. Вернусь — поедем ужинать. Вот ведь, виолончель забыли взять… (Торопову.) Скучает она здесь у вас.

Торопов.Да, насчет развлечений у нас еще не освоено.

Анни.Холодно, Семен Семенович. Такой ветер, снег, — даже сердцу холодно.

Торопов.Да, русская зима.

Анни (вглядываясь в окно, где ветер взмел снег). Страшно!.. Я вас провожу. (Торопов и Блех идут вперед, Анни накидывает шаль, зовет в боковую дверь. Говорит по-русски.) Марфуша! Уберите чайную посуду.

Голос Марфуши.Ладно.

Анни.Дверь заприте. (Уходит.)

Марфуша (появляется). Ладно. (Ставит посуду на поднос.) Уберу и дверь запру, Анна Конрадовна… (Звонок телефона. Она ставит поднос, берет телефонную трубку.) Откедова? (Пауза.) Откедова? (Входит Зейдель.) Откедова? (Зейделю.) Спрашивают, не разберу — Задова, что ли?

Рудольф.Зейделя, может быть? Рудольфа Зейделя?

Марфуша.А мне ни к чему.

Рудольф.Вы у них недавно?

Марфуша.Второй день.

Рудольф.Пойдите по коридору — седьмая дверь направо, квартира Зейделя — постучите. Если его нет, поищите в столовой.

Марфуша.Ладно. Запомню. (Уходит.)

Рудольф (берет трубку). Ольга? Я сейчас вернусь. Мне нужно взять кое-какие данные… Через две минуты… Понимаю, что важно. (Вешает трубку, идет к боковой двери.) Анни! (Возвращается к столу, глядит на ящик, выдвигает, морщится.) А все-таки противно… (Вдруг замечает на столе договор, берет, разворачивает. Быстро стоя пишет, диктуя себе вполголоса.) «Я взял договор… Я покажу его на общем собрании, чтобы снять с себя все обвинения и все подозрения. После верну, он мне не нужен. Он — тоже один из ваших миражей…» (Зачеркивает.)