Александр Корнейчук - Банкир

Роман. Мы тут все подсчитываем. Деньги любят точный счет.

Чайка. Я про поэзию, а вы про деньги… Подсчеты! (Смеется.) Цифры вы бездушные!

Роман. Чем лучше, дочка, мы будем считать, тем скорее наш народ заговорит языком поэтов…

Чайка. Если у вас не хватает, то, чтобы приблизить этот час, я могу дать взаймы. Сегодня я получила отпускные — тысячу рублей за месяц! Ты, отец, банкир, и получаешь восемьсот пятьдесят, а я — бригадир в цехе — и выгоняю тысячу! Могу и взаймы дать.

Карась. Отвечай, банкир. Миллионы проходят ежедневно через твои руки.

Роман. Запомни этот факт. Когда приедут министр, иностранные журналисты, — расскажешь им.

Чайка. Приедут к нам?

Роман. Завтра.

Карась. Расскажу, непременно расскажу.

Чайка. Что вы, Карась!.. Неудобно. В самом деле… Отец все-таки директор банка. Не надо. Журналисты еще напишут за границу. Бригадир в цехе зарабатывает больше, чем наш банкир. Неудобно для страны…

Роман. И в самом деле, Чайка правду говорит. Неудобно, если за границей напишут, что в этом кресле, перед которым во имя денег веками растлевались дружба, честь, любовь, талант, — в этом кресле сидит шахтер, скромный счетовод достижений страны, и получает меньше, чем его дочка — бригадир в цехе. Очень неудобно для нашей страны!.. Молчишь? Эх, да что с тобой говорить, если ты даже живого жандарма не видела.

Чайка. Ну… разве я виновата в том, что не видела жандарма, что родилась так поздно?..

Карась. Верно, так его!

Чайка. Я пришла по делу, хочу поговорить с тобой… и прошу вас…

Карась. Понимаю. (Ушел.)

Чайка. Отец, у меня к тебе серьезный вопрос.

Роман. Ну-ну, давай.

Чайка. Как поступают с тем руководителем предприятия, который выпустил продукцию, отгрузил ее и взял у тебя под нее пару миллионов, но на месте от товара отказались, и ему нечем вернуть тебе долг?

Роман. А почему отказались?

Чайка. Ну… он дал неподходящую продукцию.

Роман. Неподходящую? Я потребую свою «пару миллионов».

Чайка. А если нечем платить?

Роман. Тогда я закрываю его счет и могу применить санкции — это значит: распродать его материалы, ценности, чтобы вернуть долг.

Чайка. А с ним что?

Роман. А он, такой руководитель, на курорт уже не едет, у него портится настроение, так как идет под суд.

Чайка. Так это же серьезное дело!..

Роман. А ты думала? Там, где речь идет о государственных деньгах, там не шутят.

Пауза.

Чайка. Я зашла к тебе, чтобы сказать… Не знаю, как и начать.

Роман. А ты начни просто.

Чайка. Этой ночью мы с Андреем выехали в поле. Оставили машину, а сами узенькими тропинками тихо брели среди хлебов зеленых. Мы говорили… Отец, я… Ты будешь иметь внука…

Роман (подошел к ней). Поздравляю, дочка… Хотя на деда я еще не похож, но с радостью буду ждать внука, с радостью! Гляди, чтобы добрый казак был.

Чайка. Спасибо… Андрей, ну… он…

Роман. Что? Он, быть может, против?

Чайка. Нет, нет! Он тоже рад. Но в его словах я почувствовала серьезную тревогу. Я долго выпытывала, и он мне все рассказал. Что сказал мне Андрей, тебе известно. Я его успокаивала, так как знаю, что ты поможешь. Правда?

Роман. Боюсь, что не смогу.

Чайка. Ты шутишь!.. Ты же знаешь, что он не может сейчас вернуть долг… Ты должен подождать, иначе у нас будут большие неприятности.

Роман. Ты лучше не путайся в это дело и не учи меня…

Чайка. Тогда я очень жалею, что пришла к тебе. Думала, что встречу отца, а встретила только директора банка.

Роман. Я тоже жалею. (Пауза.) Я полагал, что ко мне пришла дочь, а пришел неудачный адвокат своего мужа. Андрей послал тебя? Чего ты молчишь? Если он послал…

Чайка. Нет, я сама пришла. Может, я и плохой адвокат. Я не хотела им быть, поверь мне. К тебе пришла дочь, а ты ее встретил так холодно…

Роман. Встретил я тебя тепло, но ты понимаешь, с чем ты пришла сюда?..

Чайка. Что же случилось, отец? Неужели Андрей тебе не такой же сын, как я — дочь? Неужели моя любовь к нему тебе не дорога?

Роман. Чайка, ты…

Чайка. Подожди, ты обязан ответить. Я не верю… Ты поможешь. Ты молчишь?.. Отец, в последний раз прошу тебя, — скажи, что поможешь. Если нет, то честно укажи на дверь, и я буду знать, что, кроме Андрея, у меня никого больше нет.

Большая пауза.

Роман. Прошу тебя, Чайка, оставь кабинет.

Чайка. Что?

Роман. Ступай домой.

Чайка. Ты гонишь меня? Гонишь?.. (Идет.)

Роман. Чайка!

Чайка идет.

Чайка!

Чайка остановилась у дверей.

(Подошел к ней.) Ты думаешь, мне легко…

Чайка. Пойми, отец: жизнь моя теперь — Андрей.

Входят Андрейи представитель колхозов.

Андрей! (Бросилась к нему.)

Бесштанько. День добрый!

Роман. Доброго здоровья. Садитесь.

Чайка. Андрей, я подожду тебя там.

Андрей. Хорошо… Ты взволнована?..

Чайка (пытается улыбнуться). Тебе кажется. Буду ждать там. (Ушла.)

Роман (к представителю колхозов). А вы кто будете?

Бесштанько. Из Казачьей Балки. Слыхали?

Роман. Слыхал, слыхал.

Бесштанько. Я там председатель колхоза. Яков Свиридович, по фамилии (тихо) Бесштанько…

Роман. Как?

Бесштанько (шутливо). Яков Бесштанько. Без штанов, значит. Извините, фамилия у меня не очень, потому так тихо и говорю. Шестьдесят лет жил с ней, а сейчас решил переменить — жизнь теперь такая, что фамилия эта никак не подходящая… Меня уполномочили от колхозов нашего района быть представителем в конфликте. Товарищ директор ( указывает на Андрея) взялись нам мебель всякую изготовить. Спасибо им, изготовили и доставили раньше срока…

Андрей. За что и нужно платить.

Бесштанько. А как же, заплатим, мы люди честные… Но у нас конфликт вышел. Мы вам коротко писали, а сейчас я письмо привез. (Андрею.) Очень жалко, что вас не было, когда на нашу станцию пришли вагоны с мебелью…

Андрей. У меня есть более важные дела. Я послал агента.

Бесштанько. Так-то оно так. Но вы бы только посмотрели, как наши люди вагоны встречали: съехались все передовые граждане нашего района, девчата, хлопцы, дядьки и бабы — торжественно встречали. Я даже речь сказал. А когда говорил про вас, то все наши граждане крикнули «ура», здорово крикнули. Открыли вагоны, вынесли вашу мебель хозяева, распаковали, посмотрели — и потом письмо вам сочинили. Я сейчас прочитаю. Тут шестьдесят подписей уполномоченных. (Читает.) «Мы, колхозники, были очень рады, что получили в срок первую партию мебели. Но, осмотрев ее, нашли, что мебель некрасивая, очень некрасивая и совсем не та, что была на выставке. Очень неудобная и сделана из сырого материала. На выставке все было из сухого дерева, полировка — как зеркало, а нам прислали совсем не то, что мы заказывали. А когда Бесштанько…» Простите, это, значит, — я. (Читает.) «…первым сел на стул, то сильно пострадал, потому что гвоздь залез на два сантиметра сквозь штаны и так далее. Все сделано так, как будто для каких-то некультурных людей… И хотя в договоре с нами про красоту и культуру не сказано и пункта такого нет, просим директора обратить на это внимание и эту мебель забрать, а прислать нам такую, какая была на выставке. Таков был наш заказ. Иначе ни копейки не заплатим — это факт. Извещаем директора банка, чтобы из наших денег, какие лежат у вас, пока ничего не перечислять. С колхозным приветом Петро Драч, Семен Голый, Иван Долина, Мария Иваненко, Яков Бесштанько…» — и дальше все наши граждане уполномоченные расписались. Платить не будем!