Франц Вертфоллен - Берлинские заметки для ветреной Штази

А затем – ощущение величия

и тихого,

всеобъемлющего

наслаждения б ольшим.

Господи, как же хочется…

И как допустил ты

все эти картины, истории, песни –

пугливые изображения

упитанных и нестрашных людей,

бездумно позастывавших в латах

перед невозможно неодушевленными дамами

или алтарями –

всяческим хламом.

Прав был Коран –

нельзя идиотам

представлять бога.

Никогда святые моменты

не должны

оказаться

в руках у черни.

Там, где был бог

останется

нечто смешное и жалкое,

голые мумии когда-то великих святых.

А что чище

полета и ярости,

после которых так неизбавимо надо

воткнуть желательно ещё окровавленное лезвие в землю,

на мгновение сделав его

символом веры

во всё

столь простое,

что невыразимое –

символом

страданий,

креста

и победы,

у которого остается лишь пасть на колени

и молить –

Господи,

дай же мне сил!

Дай мне силы и твердости.

Рассвело.

Листья шумели вкрадчивым

крайне

дождем.

ФРАНЦ: Что, завтракаем у И?

ГЕРБЕРТ: Лучше. Оставим Дженни, заберем И, позавтракаем у меня.

ФРАНЦ: С твоими жемчужинами?

ГЕРБЕРТ: Именно.

ФРАНЦ: Ты читаешь мои мысли.

Конец