Сергей Ермолинский - Синее море

Б е л ы й. Увечья?

Б л о к (стиснув зубы, но уже спокойно) . Да, увечья. И я — о земном, а не о потустороннем.

Б е л ы й. Для того чтобы увидеть земное, нужно увидеть небо. Мир созрел, как золотой, налившийся сладостью плод. Я жду так же, как и ты ждешь! Близится событие… Саша!

Б л о к. Близится? Событие?

Б е л ы й (вдруг сразу растерялся) . Видишь ли… Мне надо бы… То есть не мне, а — надеюсь — н а м… надо… с тобой объясниться… Располагаешь ли временем?

Б л о к (пожал плечом) . Пожалуйста, Боря… (Усмехнулся.) Располагаю ли временем?..

Б е л ы й. Право, не знаю, Саша, но думаю… Трудно тебе объяснить, приняв во внимание неестественность положения…

Б л о к. Ну и что же?

Б е л ы й. Видишь ли… Я и Люба…

Люба молча опустила голову.

Б л о к (с ужасающим спокойствием) . А!.. И что же, и что же?.. Я рад. (Вышел.)

Л ю б а (Белому) . Не подходите, не подходите ко мне! (В ее крике истерические нотки.) Возвращайтесь в Москву! Сидите там, и ни слова, ни слова… Я напишу вам. Слышите! Сейчас я ничего не понимаю. Я должна быть одна. Без вас. Уезжайте сегодня же. Я напишу, я напишу вам…

Сцена уходит в тьму. Слышно, как стучат молотки, заколачивающие гвозди. И деловитые голоса рабочих: «Левый угол чуть выше. Хорош. Натягивай книзу. Поддерживай! Так. Так. Хорош».

Освещается центр сцены, и мы видим закрытый занавес театрика. Рабочие прибивают грубо намалеванное полотнище, на котором написано:

Занавес театрика раздвигается. Мы видим параллельно рампе длинный стол, до пола покрытый черным сукном. За столом сидят м и с т и к и, так что публика видит лишь верхнюю часть их фигур. Пугаясь, мистики опускают головы, и тогда за столом остаются бюсты без голов. Оказывается, из картона выкроены контуры фигур, и на них сажей и мелом намалеваны сюртуки, манишки, воротнички и манжеты. Руки актеров просунуты в круглые отверстия и головы прислонены к картонным воротничкам. У окна — в белом балахоне П ь е р о, мечтательный, расстроенный, бледный, как все Пьеро.

П е р в ы й м и с т и к. Ты слушаешь?

В т о р о й м и с т и к. Да.

Т р е т и й м и с т и к. Наступит событие.

П ь е р о. О, вечный ужас, вечный мрак!

П е р в ы й м и с т и к. Ты ждешь?

В т о р о й м и с т и к. Я жду.

Т р е т и й м и с т и к. Уж близко прибытие:

За окном нам ветер подал знак.

П ь е р о.

П е р в ы й м и с т и к. Тише! Слышишь шаги!

В т о р о й м и с т и к. Слышу шелест и вздохи.

Т р е т и й м и с т и к. О, кто среди нас?

П е р в ы й м и с т и к. Кто в окне?

В т о р о й м и с т и к. Кто за дверью?

Т р е т и й м и с т и к. Не видно ни зги.

П е р в ы й м и с т и к. Посвети. Не она ли пришла в этот час?

Второй мистик поднимает свечу. И непонятно откуда появляется у стола необыкновенно красивая д е в у ш к а. Равнодушен взор спокойных глаз. За плечами лежит заплетенная коса. Восторженный Пьеро молитвенно опускается на колени. Мистики в ужасе.

М и с т и к и.

— Прибыла!

— Как бела ее одежда!

— Пустота в глазах ее!

— Черты бледны, как мрамор!

— За плечами коса!

— Это — смерть!

П ь е р о. Господа! Вы ошибаетесь! Это — Коломбина! Это — моя невеста.

П р е д с е д а т е л ь. Вы с ума сошли. Весь вечер мы ждали событий. Мы дождались. Она пришла к нам — тихая избавительница. Нас посетила смерть.

П ь е р о (звонким, детским голосом) . Я не слушаю сказок! Я — простой человек. Вы не обманете меня. Это — Коломбина. Это — моя невеста.

П р е д с е д а т е л ь. Господа! Наш бедный друг сошел с ума. Он никогда не думал о том, к чему мы готовились всю жизнь. Он не измерил глубин и не приготовился встретить покорно Бледную Подругу в последний час. Простим великодушно простеца. (Обращаясь к Пьеро.) Брат, тебе нельзя оставаться здесь. Ты помешаешь нашей последней вечере…

П ь е р о (печально) . Я ухожу! (В отчаянии.) Носи меня, вьюга, по улицам! О, вечный ужас! Вечный мрак!

К о л о м б и н а (идет к Пьеро) . Я не оставлю тебя.

П р е д с е д а т е л ь (умоляюще складывает руки) . Легкий призрак! Мы всю жизнь ждали тебя! Не покидай нас!

Появляется А р л е к и н. На нем серебристыми голосами поют бубенцы.

А р л е к и н (подходит к Коломбине) .

Кладет руку на плечо Пьеро. Пьеро свалился навзничь и лежит без движения. Арлекин уводит Коломбину. Все безжизненно повисли на стульях. Рукава сюртуков вытянулись и закрыли кисти рук, будто рук и не было. Головы ушли в воротники. Кажется, на стульях висят пустые сюртуки. Пробегает, кривляясь, П а я ц.

П а я ц. Помогите! Истекаю клюквенным соком! (Исчезает.)

Развинченной походкой входит А р л е к и н.

А р л е к и н.

Прыгает в окно. Даль, видимая в окне, оказывается нарисованной на бумаге. Бумага лопнула. Арлекин полетел вверх ногами в пустоту.

П ь е р о (приподнимаясь) .

Пьеро задумчиво вынул из кармана дудочку и заиграл песню о своем бледном лице, о тяжелой жизни и о невесте своей Коломбине. Театрик погас, исчез, но дудочка еще слышна — все дальше и дальше, — и когда осветилась сцена, в одном конце стоит Б л о к, а в противоположном — А н д р е й Б е л ы й. Так стоят дуэлянты перед тем, как прозвучит короткая команда: сходитесь. И оба они повернуты вполоборота к зрительному залу.