Пётр Некрасов - Драматические произведения

Антракт

– Станция «Полигон». Следующая станция…

Поезд тормозит, с коленей задремавшего ЧИТАТЕЛЯ соскальзывает книжка. Шелест страниц будит его, он поднимает книжку и смотрит в разъехавшиеся с шипением двери. Кажется, он неверно расслышал название станции.

Незнакомая девушка с перрона машет ему рукой. ЧИТАТЕЛЬ улыбается в ответ.

– Осторожно, двери закрываются… Следующая станция – «Гостиный двор»…

.

Когда-то здесь и правда был какой-то полигон или секретная воинская часть. Ровно уложенные плиты покривились от времени, на их швах проросла трава. В песчаном холме бетонная рама – вход в убежище. Искрошенные ступени ведут вниз, в лабиринты ходов сообщения – там сыро и сумрачно, солнце туда не заглядывает. На бетоне намалёвана свежей краской цифра – 7.

Весёленький военный марш доносится оттуда, где над всей территорией господствует огромный экран, на котором высвечено название «ПОЛИГОН» в окружении двух грозных символов. Наверное, ночью впечатляло бы, но сейчас, ближе к двенадцати, солнце слепит и надпись едва читается. Кино на таком экране не покажешь.

В цементном лабиринте притаилась гибкая фигура. Это ночная ГОСТЬЯ, но сейчас она одета в армированную камуфляжную униформу и армейские ботинки. На спине куртки – большая цифра 7. На рукаве – повязка с угловатым символом шоу «Полигон».

ЛАВРИН пролез через дыру в проволочной сетке, спрыгнул с бетонного ограждения, огляделся. Достал из болтающейся на плече сумки фотоаппарат, выбрал кадр похудожественнее, чтобы и пейзаж поместился, и экран с лозунгом на заднем плане. Услышал шорох, но оборачиваться не стал. И так догадался, кто за спиной.

ЛАВРИН. Я вас снова не вижу, сударыня. Так что не надо бить меня кастетом прямо по объективу.

СЕДЬМАЯ. Кто тебя пустил на территорию?

ЛАВРИН. Сам пришёл. Когда из моей постели пропадает девушка, я злюсь и иду по следу.

СЕДЬМАЯ. Хамить-то не надо, Теоретик.

ЛАВРИН (обернулся) . А это совсем даже не хамство. Вот враньё – это да, хамство. Уходить не прощаясь – хамство.

СЕДЬМАЯ ( в глазах готовность к драке) . Где я тебе соврала? Я не всю жизнь хожу в юниформе. Я не призналась, зачем приехала в город. А что, была должна? Первому встречному?

ЛАВРИН. Форма тебе идёт. (Наводит фотоаппарат.)

СЕДЬМАЯ. Не вздумай!

ЛАВРИН (снимок) . Прости! Не хотел обидеть!

СЕДЬМАЯ сделала было угрожающий шаг к нему, но, поняв, какой выйдет кадр, весело оскалила зубы. Подбоченилась, как фотомодель. Ей нравится откровенное внимание. ЛАВРИН снова фотографирует.

СЕДЬМАЯ. Извини, не обиделась! Говори, зачем пришёл, и мотай отсюда, пока цел. Через двадцать минут старт. Не покинешь территорию – сам дурак.

ЛАВРИН. Я-то покину. Я ещё тебя с собой уведу.

СЕДЬМАЯ. Ты в своём уме?

ЛАВРИН (бодро) . Вот в той стороне, сразу за ангарами, вниз и спускаешься к речке. Для городской черты вполне приличный пляж. Сгоняем, скупнёмся? Только не говори, что нет купальника. Все девчонки так говорят, когда отказываются. Надоело.

СЕДЬМАЯ (даже губу прикусила от удивления) . Нет, всё-таки ты больной. Ты зовёшь уйти со старта? С финальной игры сезона?

ЛАВРИН. А тебе так позарез рискнуть здоровьем ради забавы прыщавых ублюдков с трибун? Не можешь без этого? Привыкла? Или больше делать нечего?

Подсечку ЛАВРИН, конечно, заметить не успел. Упал на бетон, стараясь не разбить фотоаппарат. СЕДЬМАЯ склонилась над ним, неласково рванула за куртку.

СЕДЬМАЯ. Осуждаешь? А кто ты, чтобы осуждать? Подопытный из спецклиники? Друзья твои? Все подопытные! Все! От рождения до смерти идёт опыт, а кого ради – нам не скажут! У нас есть зубы, когти и хвосты, и как ты ни бейся, будешь делать то, что и все: кусаться и размножаться. Внутривидовая борьба, естественный отбор. По мне уж лучше Полигон – тут хоть правила известны заранее. И победить можно…

ЛАВРИН (придушенно) . Ты точно выиграешь финал сезона! С экрана, вот там, будет смотреть твоё фото. И твой голос будет над всем этим пустырём. «Нация сильна и здорова!!!»

СЕДЬМАЯ отпустила его и села рядом на бетон. ЛАВРИН тоже сел, отряхнул бетонную пыль с рукава рубашки. Друг на друга они не смотрят.

СЕДЬМАЯ. Когда включается отсчёт, я обо всём забываю. Потом будут кровь, кровавые сопли и выбитые зубы. Но когда включается стартовый отчёт, мне всегда кажется, что можно пройти Полигон до конца и вырваться. Туда, за стену. А ради этого… плевать я хотела и на здоровье нации, и на фото с экрана.

ЛАВРИН. Вот ты какое – психотропное воздействие!

СЕДЬМАЯ. Кто тебе сказал, что мой номер седьмой?

ЛАВРИН. Во сне увидел. Я же репортёр.

Она толкнула его плечом и рассмеялась коротко, как будто в чём-то перехитрила. Стремительным движением вытащила из нагрудного кармана его чёрной рубашки диктофонную кассету и предъявила, как доказательство.

СЕДЬМАЯ. Репортёр… Ты другу своему просто наклейки на кассеты надписываешь? Ладно, спасибо, что предупредил. Значит, когда начнётся, меня здесь не будет. Тебе тоже пора сматываться. Удачи пожелаешь?

ЛАВРИН. Переломай ноги, дура!

СЕДЬМАЯ (азартно) . Доживём до вечера, я тебе припомню! В речке утоплю, потом пофилософствуем!

И – нет её. ЛАВРИН повертел головой, пытаясь понять, куда она делась. Бросил кассету в сумку, вытащил оттуда же репортёрский диктофон. Остановил запись, включил перемотку. Пока крутится плёнка, пробормотал импровизируя:

Щёлкнул клавишей.

ГОЛОС СЕДЬМОЙ. …Внутривидовая борьба. Естественный отбор…

ЛАВРИН. Прости, Валера. Для репортажа маловато.

.

Ещё один объект, явно военного вида. Что-то вроде огневой точки или наблюдательного пункта, сквозь смотровые щели видно Полигон. СЕРГЕЙ наклонился и выглянул. Ну что, обзор неплохой.

ГЕНКА сидит тут же, возле приоткрытой перегородки, сделанной из проволочной сетки и железных полос. На фингал, заработанный ночью, он старательно, шипя от боли, накладывает «боевую раскраску», как и полагается завзятому болельщику.

СЕРГЕЙ. Решётку я запру, Геннадий. Там шахта этажей на пять в глубину. Открывать не пробуй.