Андрей Караичев - Битый триплекс. «Пока не умер – я бессмертен!»

По пути в Витебск застали разбомблённый состав с танками, из нескольких десятков, сохранилось машин пять.

Снова комиссар проявил себя с лучшей стороны и сумел договориться со станцией (и высшим начальством) чтобы уцелевшая техника отправилась на фронт с нами, в качестве пополнения – всё равно пропадать! Проблема возникла с рабочими, слишком мало рук оставалось свободных, а делов много. Нам солдатики помогали свободные и гражданские.

К своей великой радости, я встретил двух ребят: учились вместе, тоже техники. Они, увидев на мне петлицы сержанта танковых войск, удивились:

– Никак разжаловали?! – Потрогал мой воротничок Ваня, рыжий, щуплый и талантливый в моторах парень, – за что? Ты самый дисциплинированный из нас.

– Сплюнь, – убрал его руку, – нет! Сам согласился на перевод с понижением, чтобы не техником оставаться, а в танкисты попасть. Всегда мечтал… здесь, такой шанс – грех отказываться. Карьерой, после войны станем заниматься.

– Командир ваш говорил, ты в боях участвовал с фашистами? – С нотками зависти и уважением поинтересовался Арсений Громченко: неплохой техник, но жутко безалаберный, при работе обязательно терял какой-нибудь инструмент, бросал где попало и забывал потом.

– Немного, – отвечаю, стараясь скрыть гордость, – в роли мехвода «Т—34».

– Хороша она в атаке?! – Дуэтом завопили парни, – правда, что немецкое оружие её не берёт?!

– Что вам сказать… танки их против нас – гадость! Но если руки не из того места у экипажа растут, могут и подбить. Не мне вам рассказывать, что необученный человек для техники хуже любого снаряда – сам угробит!

– Это верно.

– Хороши наши танки, спору нет! – Гордо выправился я, заметив подходящего комиссара, а потому, нарочно повысил голос, чтоб тот услышал, – только… необходимо знать слабые и сильные стороны, как своих машин, так и противника. На фронте научитесь!

Виктор Илларионович продемонстрировал мне часы и жестом указал, что на прощание с товарищами осталось пять минут, я кивнул, – «Понял!»

Приятели начали уговаривать, чтобы взяли их с собой на фронт.

– Не хотим в войну техниками драться… хоть бы как ты, с понижением! Замолви словечко за нас командиру. Ты знаешь, мы свои люди, вместе больше толку от нас выйдет!

– Сложно будет… попробую. Ждите.

Действительно, техником мало кто хотел в войну служить, что в танках, что в авиации – везде! А это герои, оставшиеся в тени тех, чьё оружие готовят к бою – все лавры доставались непосредственно воюющим. Считаю – это несправедливо.

Уговорить комиссара не вышло, кругом творилась полная неразбериха. Тем не менее Арсений отправился с нами, только по своим прямым, должностным обязанностям. Не знаю, чем тот исхитрился, он тогда перед отправкой шепнул мне:

– Договорился, поеду с вами «обслугой», авось дальше смогу в механики-водители выбраться! На фронте всё проще.

Ивана же (рыжего) я больше никогда не встречал, не знаю ничего о его дальнейшей судьбе.

Пока наш эшелон не отправился, мы со свободными железнодорожниками и солдатами-помощниками успели снять некоторые необходимые запчасти (что уцелели чудом) с разбитых бомбами танков – ох, сделали это не зря!

Наконец, прибыли в расположение бригады.

Комиссар, точнее, теперь полковник – он сменил в Москве «род войск» и одел вместо «политических», армейские погоны, приняв управление танковой бригадой, а меня определил мехводом. Я первым (и единственным) оказался в составе своего экипажа, путаница ведь с кадрами, но Илларионович дал мне право выбирать кого пожелаю к себе в машину, в том числе и командира-наводчика.

«Бригада» – это громко сказано! Не так я себе её представлял. Вместо стройных рядов новеньких блестящих танков, выстроенных по трассировке, да гладко выбритых, опрятных, главное, обученных бойцов с командирами, перед нашими глазами предстала характерная картина для первых дней войны. Смешанные машины, немного «КВ» и «Т-34», остальные: «БТ», «Т-26», «Т-28»; пулемётные танкетки «Т-37/38» и бронеавтомобили. Бойцы чумазые, часть из них в грязных, с запёкшейся на солнце кровью бинтах; голодные, уставшие и заросшие. Смотреть страшно! Им же в госпиталь прямая дорога, а после него в санаторий недели на три, а не в бой! Но собрали то, что осталось. К нам ещё два сбитых лётчика пристали, мы их всё гнали, – «Идите в небо! Вгоняйте в землю стервятников гитлеровских, в танках и пехоте справимся без вас!» – глупости, конечно, куда бы они пошли, когда немец рядом, а если и добрались до частей, на чём там летать?! Авиация практически уничтоженной оказалась в приграничных зонах.

Хорошо, что прибывшие с нами эшелоном люди были «свежими»: не раненными, не истощёнными, правда, у меня порой голова покруживалась. Я не говорил никому, в госпиталь загреметь боялся или того хуже – стать обузой, а не достойным воином Родины!

Мне комиссар (полковник), помимо выбора экипажа предложил вместо «Тридцатьчетвёрки» взять на себя вождение и уход за тяжёлым «КВ».

– Ты знаешь толк в обоих танках. Садись на «Клима», броня – во! – Поднял он вверх большой палец своего огромного кулака, – шансы уцелеть поднимаются в разы!

– Нет, спасибо, – отказался я, – «КВ» отличная машина, только я резкость люблю, скорость! «Т-34» – это продолжение моего тела. На нём справлюсь!

– Ох и упрямец! – Похлопал Виктор Илларионович меня по плечу, – ты только при подчинённых не спорь со мной, хорошо?

– Так точно, я и не думал.

– Молодец, мой боевой друг. Ну смотри, передумаешь, выделим тебе тяжёлый танк.

Полковник устроил мне такую популярность среди всей бригады и особенно моего батальона! словно я не в паре коротких боёв дрался, а с «Империалистической» во всех конфликтах, что СССР участвовал, сражался! Ко мне подходили, руку жали, спрашивали, советовались… знаете – стыдно так стало. Я покраснел, хорошо чумазый весь после проверки танков ходил, а то заметили бы. Сразу появилось острое желание – скорее в бой! Доказать, подтвердить свою репутацию и то, что достоин большого доверия Виктора Илларионовича.

Словом, скоро у меня появится такая возможность – фашисты очень близко приблизились к нам.

«Комиссар» (полковник, я его по привычке, всегда либо батей, либо комиссаром звал и до сих пор так зову) незадолго до вступления в бой, ответил на мой поставленный вопрос, – «Зачем вы меня так нахваливаете, зазнаюсь же!»

– Генка, оно так лучше! Воины малость упали духом, им сейчас нужен живой пример отваги, ходивший в атаку и, сражающийся рядом с ними плечом к плечу! Поэтому пойми правильно: если в бой смертельный отправлю, то не потому, что больше некого послать, а чтоб в пример тебя ставить на политзанятиях. Надеюсь, с тобой ничего не случится – я доверяю своему чутью.