Уильям Шекспир - Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник)

Она его увидеть где-нибудь.

Но страсть даст силы, время даст свиданье

И сладостью смягчит все их страданья.

(Уходит.)

Переулок, стена перед садом Капулетти.

Входит Ромео.

Могу ль уйти, когда все сердце здесь?

За ним ты, прах земной! Найди свой центр!

(Перелезает через стену и исчезает за ней.)

Входят Бенволиои Меркуцио.

Ромео! Брат Ромео!

Он разумен

И, верно, уж давно лежит в постели.

Нет, нет, сюда он прыгнул, через стену.

Позвать его?

Да, вызвать заклинаньем!

Ромео, страсть, любовь, безумец пылкий,

Причудник! Появись хоть в виде вздоха!

Одну лишь рифму – и с меня довольно.

Воскликни: «ах»; вздохни: «любовь» и «вновь».

Скажи словечко кумушке Венере,

Посмейся над слепым ее сынком,

Над Купидоном, целившим так метко,

Когда влюбился в нищую король

Кофетуа 16. Ни отклика, ни вздоха?

Плут умер. Я прибегну к заклинанью.

Тебя я заклинаю ясным взором

Прекрасной Розалины, благородным

Ее челом, пунцовыми устами,

Ногою стройной, трепетным бедром

И прелестями прочими ее, —

Явись, явись нам в образе своем!

Коль слышит он, рассердится, наверно.

Не думаю. Он мог бы рассердиться,

Когда б к его возлюбленной я вызвал

Другого духа, предоставив ей

И победить и вновь заклясть его:

Вот это было б для него обидно.

Но заклинание мое невинно.

Ведь именем возлюбленной я только

Его явиться заклинаю к нам.

Он, верно, спрятался в тени деревьев,

Чтоб слиться воедино с влажной ночью:

Любовь его слепа – ей мрак подходит.

Но будь любовь слепа, она так метко

Не попадала б в цель. Теперь сидит

Он где-нибудь под деревом плодовым,

Мечтая, чтоб любимая его,

Как спелый плод, ему свалилась в руки.

О, будь она, о, будь она, Ромео,

От спелости растрескавшейся грушей!

Прощай, Ромео, я иду в постель.

Мне под открытым небом спать прохладно.

Пойдем.

Пойдем – искать того напрасно,

Кто не желает, чтоб его нашли.

Уходят.

Сад Капулетти.

Входит Ромео.

Над шрамом шутит тот, кто не был ранен.

Джульеттапоявляется на балконе.

Но тише! Что за свет блеснул в окне?

О, там восток! Джульетта – это солнце.

Встань, солнце ясное, убей луну —

Завистницу: она и без того

Совсем больна, бледна от огорченья,

Что, ей служа, ты все ж ее прекрасней.

Не будь служанкою луны ревнивой!

Цвет девственных одежд зелено-бледный

Одни шуты лишь носят: брось его.

О, вот моя любовь, моя царица!

Ах, знай она, что это так!

Она заговорила? Нет, молчит.

Взор говорит. Я на него отвечу!

Я слишком дерзок: эта речь – не мне.

Прекраснейшие в небе две звезды,

Принуждены на время отлучиться,

Глазам ее свое моленье шлют —

Сиять за них, пока они вернутся.

Но будь ее глаза на небесах,

А звезды на ее лице останься, —

Затмил бы звезды блеск ее ланит,

Как свет дневной лампаду затмевает;

Глаза ж ее с небес струили б в воздух

Такие лучезарные потоки,

Что птицы бы запели, в ночь не веря.

Вот подперла рукой прекрасной щеку.

О, если бы я был ее перчаткой,

Чтобы коснуться мне ее щеки!

О, горе мне!

Она сказала что-то.

О, говори, мой светозарный ангел!

Ты надо мной сияешь в мраке ночи,

Как легкокрылый посланец небес

Пред изумленными глазами смертных,

Глядящих, головы закинув ввысь,

Как в медленных парит он облаках

И плавает по воздуху.

Ромео!

Ромео, о зачем же ты Ромео!

Покинь отца и отрекись навеки

От имени родного, а не хочешь —

Так поклянись, что любишь ты меня, —

И больше я не буду Капулетти.

Ждать мне еще иль сразу ей ответить?

Одно ведь имя лишь твое – мне враг,

А ты – ведь это ты, а не Монтекки.

Монтекки – что такое это значит?

Ведь это не рука, и не нога,

И не лицо твое, и не любая

Часть тела. О, возьми другое имя!

Что в имени? То, что зовем мы розой, —

И под другим названьем сохраняло б

Свой сладкий запах! Так, когда Ромео

Не звался бы Ромео, он хранил бы

Все милые достоинства свои

Без имени. Так сбрось же это имя!

Оно ведь даже и не часть тебя.

Взамен его меня возьми ты всю!

Ловлю тебя на слове: назови

Меня любовью – вновь меня окрестишь,

И с той поры не буду я Ромео.

Ах, кто же ты, что под покровом ночи

Подслушал тайну сердца?

Я не знаю,

Как мне себя по имени назвать.

Мне это имя стала ненавистно,

Моя святыня: ведь оно – твой враг.

Когда б его написанным я видел,

Я б это слово тотчас разорвал.

Мой слух еще и сотни слов твоих

Не уловил, а я узнала голос:

Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки?

Не то и не другое, о святая,

Когда тебе не нравятся они.

Как ты попал сюда? Скажи, зачем?

Ведь стены высоки и неприступны.

Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь

Тебя здесь встретит из моих родных.

Я перенесся на крылах любви:

Ей не преграда – каменные стены.

Любовь на все дерзает, что возможно,

И не помеха мне твои родные.

Но, встретив здесь, они тебя убьют.

В твоих глазах страшнее мне опасность,

Чем в двадцати мечах. Взгляни лишь нежно —

И перед их враждой я устою.

О, только бы тебя не увидали!

Меня укроет ночь своим плащом.

Но коль не любишь – пусть меня увидят.

Мне легче жизнь от их вражды окончить,

Чем смерть отсрочить без твоей любви.

Кто указал тебе сюда дорогу?

Любовь! Она к расспросам понудила,

Совет дала, а я ей дал глаза.

Не кормчий я, но будь ты так далеко,

Как самый дальний берег океана, —

Я б за такой отважился добычей.

Мое лицо под маской ночи скрыто,

Но все оно пылает от стыда

За то, что ты подслушал нынче ночью.