Тимофей Юргелов - Бестиарий пьес

Леонид Борисович (швыряя в сердцах шахматные фигуры) . Тьфу, вашу мать! Сволочи! Такое настроение с утра было хорошее ― и все испохабили!

Иван Петрович (шепотом) . Не дербалызнуть ли нам, а? А то у меня тоже нервы разыгрались…

Леонид Борисович (оглядываясь на Марию Семеновну) . У нас там осталось что-нибудь?

Иван Петрович. Должно остаться…

Иван Петрович уходит на кухню, возвращается, пряча за спиной бутылку и рюмки. Разливает ― и они быстро, глядя на спящую Марию Семеновну, выпивают.

Леонид Борисович. Маша, а не похлебать ли и нам супчика?

Мария Семеновна встает, бредет на кухню. Иван Петрович и Леонид Борисович выпивают еще по рюмке и прячут бутылку за диван. Возвращается Мария Семеновна, сначала с одной тарелкой, потом с другой.

Леонид Борисович. Садись, Маша, тоже поешь ― тебе сейчас надо хорошо питаться.

Мария Семеновна (садится к столу) . Я ничего не хочу, так посижу.

Леонид Борисович. Вот жизнь пошла: всякая шушера будет мне свои правила диктовать! Да за такие воззрения в наше время голову бы открутили!

Мария Семеновна. Вы бы, Леонид Борисович, как бывший преподаватель научного коммунизма…

Леонид Борисович. Завкафедрой научного коммунизма, а потом ― общественных дисциплин.

Мария Семеновна. Тем более ― завкафедрой… Вы бы им по-научному объяснили, что так нельзя.

Леонид Борисович. А я что не пытался объяснить? Только они не слушают, так как у них в ушах идеологические пробки…

Иван Петрович. Что у них в ушах?

Леонид Борисович. Пробки, идеологические, которые мешают услышать чужое мнение.

Иван Петрович. Не в ушах у них, а в мозгах! Им бы хорошая порка не помешала, чтобы выбить эту ахинею из головы.

Мария Семеновна. Это все Антон мутит, вот нашел себе друга! Сам-то он бесхарактерный ─ идет на поводу у других.

Иван Петрович. Такой же слизняк, как его папаша…

Леонид Борисович. Да, вся зараза от него, это видно. Игорь только подголосок: поет с его голоса.

Мария Семеновна. Вот бы побеседовали с ним с глазу на глаз, а то, чует мое сердце, добром это не кончится.

Леонид Борисович. Боюсь, что уже поздно. Когда же ты меня, наконец, перестанешь «на вы» величать?

Мария Семеновна. Не знаю…

Леонид Борисович. А помнишь, как мы с тобой только въехали в эту квартиру. Сижу сегодня утром у себя в комнате, солнце в окно светит ― и кажется мне, что не было всех этих лет, что мы по-прежнему молодые, и ничего не изменилось. Это, можно сказать, мое лучшее воспоминание. Какое там солнце даже зимой бывало!.. Я лежу на диване, газету читаю, ты тут же сидишь, что-то вяжешь, а эти два оглоеда, Борька с Галкой, возятся в солнечном квадрате на полу… Помнишь ─ а, Маша? Так хорошо уже больше никогда не было. Какая чушь все заграницы, ученые звания по сравнению с этим счастьем! Какой же я был дурак, что его не ценил, а гнался за миражами, за которыми ничего нет… (Прикладывает платок к глазам).

Мария Семеновна. Леонид… Леня, поговори, пожалуйста, с Игорьком, только без этого Антона…

Звонит телефон.

Мария Семеновна (берет трубку). Да, Галочка. Да… Была сестра, поставила укол… Сейчас ничего чувствую… Они? ― обедают, суп едят. (Леониду Борисовичу и Ивану Петровичу.) Вы почему, спрашивает, еще не готовы? ― она сейчас за вами заедет.

Иван Петрович. Тьфу ты ну ты! Совсем из-за этих стервецов забыли!

Леонид Борисович. Да, мы же на благотворительный концерт должны ехать!

Иван Петрович. Сначала обобрали стариков ─ а потом вечера устраивают! Ну, иди, Петрович, марафет наводи… (Встает и уходит в свою комнату).

Леонид Борисович. Пойду и я причешусь немного. (Уходит).

Мария Семеновна собирает тарелки, идет на кухню. Из своей комнаты выходит на цыпочках в трусах и майке Иван Петрович, достает бутылку и рюмку из-за дивана, собирается налить себе водки ─ появляется Леонид Борисович в нарядной рубашке и трусах.

Иван Петрович. Надо бы того… этого… перед концертом загородить по соточке. (Идет к дивану, достает еще одну рюмку, наливает).

Леонид Борисович (следит внимательно) . Можно и загородить ─ ради такого дела…

Раздается звонок в дверь, Иван Петрович начинает метаться с налитыми рюмками. Мария Семеновна идет открывать. Леонид Борисович хватает бутылку, прячет за спину. Иван Петрович отдает ему рюмку, забирает бутылку, бежит к дивану ─ в этот момент входит Галина.

Явление четвертое

Те же и Галина.

Галина. Так вот чем вы тут занимаетесь! Я думала, они уже собрались, а они водку дуют!

Оба мужчины быстро выпивают и занюхивают.

Иван Петрович. Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах .

Борис Леонидович. Мы почти готовы.

Галина. Вы что, в трусах собираетесь ехать? Иван Петрович, что за дела? Как вам не стыдно ─ при дамах!.. Сейчас такси уже подойдет.

Иван Петрович. Какие тут дамы? (С бутылкой уходит к себе).

Галина. Ну, воощеее!

Леонид Борисович. Мы что, на такси поедем?

Галина. Я сейчас не могу отвезти – у меня дела, ─ после концерта вас заберу… Ты представляешь, мама, что я узнала? Эта дура, твоя внучка…

Мария Семеновна. Даринушка, что ли?

Галина. Даринушка-дуринушка! Встречается с кавказцем! Да еще на пять лет старше ее!..

Мария Семеновна. О господи!

Леонид Борисович. А кавказец что, не человек, что ли?

Галина. Папа, только без демагогии, прошу тебя! Просит денег на пирсинг: «В сосок хочу вставить»… Представляешь? Во! ─ тебе, а не пирсинг! (Показывает средний палец.) В мозги себе лучше вставь… (Звонит телефон.) Да?.. Сейчас выходим… Тачка уже у подъезда. Иван Петрович! (Стучит в дверь Ивана Петровича).

Леонид Борисович. А-а как же… такси?.. Это же…

Галина. Я все оплачу ─ давайте быстрее!

Мария Семеновна. Моя девочка, какая умничка! О стариках заботится…

Выходит Иван Петрович в оттопыривающемся на груди пиджаке с орденскими планками, расчесывается на ходу.

Иван Петрович (Галине) . Ты спускайся ─ мы сейчас выйдем…

Леонид Борисович. Мы на такси едем…

Иван Петрович. Как на такси? ─ мы так не договаривались!

Галина. Иван Петрович, давайте быстрей ─ за такси я плачу!

Иван Петрович. Ну это совсем другой коленкор. (Показывая себе на грудь, Леониду Борисовичу.) Рюмки захвати.