Мария Фомальгаут - Луна на Луне

– А что значит – выхожу замуж?

Это Аглая спрашивает.

И все на Аглаю смотрят, и понять не могут, какое замуж, как замуж, это что такое вообще, откуда она словечко это взяла…

Льюис подсказывает то, что знает, но не должен знать:

– Ты блок памяти хочешь.

– Да… блок памяти.

И Эдит волнуется:

– Какой блок памяти, ты подумай, а дом-то на что ремонтировать будем?

Грэхем пытается примирить обеих, говорит несколько слов в утешение, идет к камину, подбрасывает несколько полешек.

Смотрит.

Задумывается.

Вспоминает что-то – чего нельзя помнить, чиркает спичкой, – комнату озаряют отблески пламени.

Все ахают.

Эдит хлопает в ладоши, все, все, хватит на сегодня, и так уже не пойми что происходит, то вилки в рот суют, то огонь жгут, то словечко это из ниоткуда – замуж…

Грехем накрывает на стол, включает камин.

Смотрит в темноту ночи, растерянно держит в руках второй прибор.

Кто-то должен быть здесь.

Кто-то…

Кто-то…

Льюис, младший сын – читает Льюис, спрашивает себя, что такое младший сын, почему именно младший, до старшего не дослужился, похоже. Входит Аглая, несет что-то непонятное в руках, похоже, и сама не понимает, что несет…

– Вот… все, что нарыла…

– Немало… Это… это все?

Аглая передергивает плечами:

– Может, все… а может, еще есть…

Льюис настораживается:

– Думаешь… много?

– Да кто знает… мы, вроде, не популярные сильно, ну да мало ли…

– А… а самый первый за какой год?

– Тридцатый… тысяча девятьсот.

– Да не ври, тогда еще не было ничего такого.

– Ага, еще скажи, на каменных дощечках писали…

– Ну не так, но… Ладно… давай посмотрим…

Льюис берет наугад нечто непонятное, что принесла Аглая, подносит к голове, тут же спохватывается, а как смотреть, а что делать, ничего не понятно.

– Ну, ты и удружила, – фыркает Льюис, – мы на чем смотреть-то его будем, а?

– Слушай, я откуда знала, что они вот такие?

– Ну а ты каким местом на них смотрела-то?

Грэхем хлопает в ладоши, Грэхем примиряет спорщиков, хватит, хватит, хороши орать, тут и поважнее дела есть.

Эдит смотрит.

Думает.

Говорит:

– А я видела что-то такое… на чем это все смотрели…

Все смотрят на неё. Оторопело.

– Где… где видела?

А в предыдущих версиях…

Льюис толкает Аглаю в бок:

Слушай, а почему нас называют детьми, а Эдит с Грехемом – нет?

Аглая настораживается:

– А… а почему?

– Ну… все же мы чьи-то дети… так что за ерунда получается, про нас говорят – дети, про них – нет.

Аглая не знает. Аглая много чего не знает.

– Ладно, давай дальше смотреть…

Смотрят дальше, непривычно так смотреть с экрана, ишь ты как раньше свет зажигали, а вилки, оказывается, не грызут, на них вон, нанизывают чего-то…

– А зачем они это в рот кладут?

Льюис смотрит на Аглаю, Льюис не знает.

– Ты смотри-ка, зарядников вообще не видно… и розеток…

Аглая косится на Льюиса:

– Слушай… а как они вообще тогда?

Льюис не понимает, как они тогда вообще.

– Смотри, смотри… а это что такое?

Льюис смотрит, Льюис не понимает, это еще что, из темноты комнаты, из пустоты зала поднимается нечто невесомое, полупрозрачное, от чего он, Льюис, там, на экране, шарахается в сторону, хочет закричать, крик стынет в горле.

– Это… это откуда?

– Не знаю, – говорит Аглая.

– Не знаю, – говорит Грехем.

Они все говорят – не знаю. Смотрят в темноту чердака, пытаются понять, что там увидел Льюис – сто лет назад на экране, – не знают…

– Вынуждены вам сообщить, что…

– Да ну тебя, ты чего, докладную записку пишешь?

– Тьфу на тебя… ну давай, сама пиши, а?

– Да не знаю я… давай ты лучше…

Доводим до вашего сведения, что… тьфу ты, черт, опять все не так… Имейте в виду, что в начале двадцатого века в мире людей жило что-то ужасное… проходило сквозь стены… становилось невидимым… тьфу, черт, не знаю я, как сказать-то им…

Ричи читает.

Ричи смеется.

– Вот, дурачье…

Аглая вспыхивает:

– Ну чего ты про предков-то так…

– Да как, так, у страха глаза велики… напугались… этого вон напугались…

– Какого этого?

– Ну, вон, этого… который из ниоткуда появляется…

– А как это он…

– Ну вы даете все… Это ж голограмма!

– Да не, похоже на портал…

– А что, в те времена порталы были?

– Похоже, были…

– Ничего себе… технологии у них…

…В новом выпуске фильма мы решили снова объединить всю семью…

– Вы хоть понимаете, что вас уже приказали убить?

Это говорит облачный шар. Нет, не весь облачный шар. А только ты.

Я слушаю тебя и молчу. Я понимаю. Хорошо понимаю. Я это еще раньше понял, чем ты.

Ты смотришь на меня – нет, вернее, не на меня, на меня ты никогда не смотришь – а на экран, на котором я, где-то бесконечно далеко от тебя.

И говоришь:

– Вы хоть понимаете, что вас уже приказали убить?

Ты ждешь моего ответа. Мне ничего не остается кроме как сказать:

Понимаю.

– А понимаете, так какого ж хрена? Ну, в смысле… зачем?

Ты можешь не добавлять – зачем. Я знаю, что значит – какого хрена.

– Вы ж поймите, я же вас выгородить пытаюсь… а вы…

– А я что?

– А то сами не знаете, что натворили…

– А что такое?

Ты боишься меня. По твоему голосу я слышу – боишься. Ты не знаешь, что от меня ждать, даром, что тебе показывали, как я устроен, ты работаешь со мной уже много лет – и боишься.

Я тоже тебя боюсь. Я хочу спросить, правда ли ты можешь убить меня одним движением пальца – и не могу спросить.

Посылаю запрос.

Туда, вниз.

Под облака.

– А что такое?

Жду ответа, оттуда, из-под облаков, с облачного шара.

– Ну а какого хрена вы клиентам отказываете? Это что за детсад такой, с этим хочу, с этим не хочу? Вы хоть понимаете, они уже сегодня вас хотели похоронить? Я уже как мог вас выгораживал… только я ж тут тоже без конца вас прикрывать не могу…

Шлю сигнал за облака:

– Не можете.

– Так какого же…

Это оттуда. Из-за облаков.

– Почему я не могу полететь на луну?

Слушаю вопрос. Понимаю, что не могу ответить. Просто. Не могу. Сколько раз приходилось отказывать, сколько раз подбирал фразы, да что подбирал – фразы приходили сами собой, про здоровье, про финансы, еще много про что – но на этот раз никаких оговорок не было.

– Что я… по здоровью не прохожу?

– М-м-м-м…

– Вы можете хоть одно заболевание у меня найти, с которым нельзя?

– Н-нет.

– Так в чем дело тогда?

– Понимаете… ну… просто… невозможно.

– Так на хрена вы вообще всех рекламой своей долбите, полеты на луну, недорого, аша мечта станет былью? И что? И что? Я, может, всю жизнь мечтала! А может… может, вы меня из-за веса не берете?