Мария Фомальгаут - Луна на Луне

– Нет, что вы, что вы…

– Так почему?

– Ну… ох, простите… мне самому очень жаль…

– А если очень жаль, так возьмите меня!

Если бы я был человеком, я бы сжал зубы. Я не человек, сжимать мне нечего, прямо хоть обращайся к разработчикам, чтобы зубы мне сделали.

– Я… это невозможно. Мне правда очень-очень жаль.

– Почему вы ей отказали?

Ты смотришь на меня – ну, не на меня, на экран, где я, я смотрю на тебя – ну, не на тебя, на облачный шар, где за облаками ты, и ты спрашиваешь:

– Почему вы ей отказали?

– Смотрите сами… анкету смотрите…

– Гхм… возраст… пять миллиардов лет… слушайте, что за бред-то вообще?

– Не бред.

– А это что… вес… семь кило… слушайте, вы кого берете-то вообще?

– Не семь… семь на десять в двадцать второй.

– Слушайте, да вы с ума сош… тьфу, что я говорю вообще, нет у вас никакого ума, и не было никогда…

Я должен оскорбиться – я не оскорбляюсь: не умею.

– Стойте-стойте, да это же…

Ты смотришь на анкету. Как следует, смотришь.

Понимаешь.

Слышу оттуда, из-за облаков, коротенькое:

– Вот черт…

ФИО: Луна.

Я знаю, что делать.

Ты смотришь на меня. С недоверием.

Она тоже смотрит на меня. С надеждой.

…теория мультивселенных признана подтверждающей действительность…

…в процессе формирования Солнечной системы Земля могла захватить себе больше вещества, соответственно, больше массы могло достаться и нашему спутнику…

– …ну вот. В каком-нибудь мире Луна больше… много больше, чем здесь…. И вы можете на неё опуститься.

Говорю так. Пролетаю над Тихим Океаном. Над облаками. Под ней. Она слушает меня. С надеждой. Спрашивает:

– А как я туда попаду?

– Ну, есть разработки в области телепортации в параллельные миры… думаю, еще год-два, и можно будет воспользоваться.

– Вот здорово…

– Правда, тут загвоздочка одна… если вы слишком приблизитесь к большой Луне, гравитация разорвет вас на части.

– Да вы что, ужас какой…

– Да вы не волнуйтесь… на этот случай мы тоже что-нибудь придумаем…

– Правда?

– Ну, конечно… правда, это уже не на моем веку будет… и не на его, – показываю за облака, на тебя, – лет через двести…

– Ничего страшного, – говорит она, – я подожду…

Смотрю на неё. Понимаю – подождет.

– Камень.

Это Чиди говорит. Смотрит на стражников, говорит:

– Камень.

А стражники спрашивают, что это Чиди несет.

А он камень несет.

Камень как камень, ничего особенного, маленький камушек, таким и стекло не расколотишь, и запустишь ни в кого, так что ничего страшного с этого камня не случится. Чиди смотрит на камень, вытащенный из кармана, как будто думает, как этот камень вообще сюда попал, оглядывается, ищет, куда бы выбросить, – как назло, ни мусорки рядом, ничего нет. Чиди растерянно смотрит на стражников, смущенно улыбается, мол, вот какая незадача, придется идти с этим камушком в кармане, ничего не поделаешь.

Чиди бежит на площадь – со всех ног бежит, спотыкается, чуть не попадает под экипаж, экипаж возмущенно гудит. Чиди спешит, благо, оцепление сняли, теперь можно и на площадь кинуться.

А на площади ничего.

Ни-че-го.

Пусто.

Не так пусто, как бывает пусто на площади, где никогда ничего не было, площадь – и все, а так пусто, как бывает, когда знаешь, что было что-то, было же, не далее, как сегодня утром – и нет.

Чиди наклоняется, Чиди шарит смуглыми руками по мостовой, ищет хть что-нибудь, не находит, только песок, песок, песок, ну конечно, уже все сравняли бульдозерами, увезли, все, все…

И ничего не слышно.

Нет, слышно, конечно, много чего слышно, сонный шумок ночного города – но не то…

Чиди вздрагивает.

Показалось.

Нет, не показалось. Точно, вот он, камень под рукой, острый, неровный, камень…

Чиди осторожно прячет камень в карман.

Оглядывается, не видел ли кто, нет, похоже, никто не видел.

Чиди так кажется.

Чиди крепко сжимает руку человека слева, руку человека справа, стоять, стоять насмерть, уж он-то стоял бы, уж он-то не испугался бы какого-то там бульдозера, или чего они там пригнали… Чиди прислушивается, ничего не слышно, нет, слышно-то, конечно, много, очень много – но не то… Люди отступают, какого черта они отступают, какого черта тянут за собой Чиди, нет, нет, ни с места, кто-то хватает Чиди, кто-то тащит Чиди за собой, громадина боевой машины наваливается на Чиди стальной массой…

Вчера я перестал видеть Таймбург.

Сегодня я перестал видеть Букбург.

Вернее, я никогда не видел Таймбург, я видел ратушу перед Таймбургом.

И Букбург я никогда не видел, только набережную.

Нет, так-то я еще много вижу, – города, города, города, площади, площади, площади, пустоши, руины… но это вопрос времени, я знаю.

Иногда со страхом думаю, что будет, когда перестану видеть города. Совсем. Тут же гоню от себя эти мысли, ведь есть же еще люди, есть же… тот же Чиди… да что Чиди, толку с него, с этого Чиди… но хотя бы Чиди, что есть, то есть…

Жрец резким движением сдергивает покрывало. Люди смотрят, люди ждут чего-то невероятного, из ряда вон выходящего, разочарованно кивают – ничего особенного.

Кто-то даже шепчет – не похож.

На кого-то шикают.

Жрец примирительно пожимает плечами, смотрит на то, что под покрывалом, ну да, не совсем такой…

Люди волнуются, люди не знают, получится или нет, если не совсем такой. А вдруг и не получится ничего, ух, скульптору тогда несдобровать…

Вспыхивает огонь в крематории.

Поднимается к небу дым и пепел.

Люди ждут.

Легкий дымок взмывает к облакам, тает в вышине.

Яркая вспышка.

Там, высоко.

Синее сияние тонкими лучами обрушивается на землю, скользит по бронзовому изваянию, движется дальше, вздох ужаса по толпе, неужели не увидел, неужели не почувствовал…

…нет.

Сияние возвращается, опускается на бронзовое изваяние, касается недвижимой руки.

Крик восхищения прокатывается в толпе, исчезает где-то за горизонтом.

Люди прислушиваются…

…настораживаются…

…не слышно…

Неужели… неужели ничего….

…нет.

Вот оно…

Чиди пугается, Чиди закрывает уши руками, сам стыдится своего страха, да чего ради он вообще закрывает уши, это же не через уши, это…

– Молодой человек!

Чиди делает вид, что не расслышал, торопится слиться с толпой…

– Эй, парень!

Чиди хватают за руку, вытаскивают камень, Чиди вырывается, пусти-пусти-пусти, Чиди кусает кого-то, кто-то бьет Чиди, больно, сильно, мир заливается кровью…

– Камень что?

– Утилизировали…

– Что значит, утилизировали, конкретно что с ним сделали?

– В переплавку…