Егор Куликов - Забвение

Прежде чем шагнуть в темноту, вдруг вспомнил о странном вопросе, который задавал. Задавал кому? И какой был вопрос? Но события тёмного пространства не дали завершить мысль.

Эта комната приняла меня особенно нежно. Помимо светового вихря я впервые почувствовал тепло. Настоящее тепло, которого, казалось, не чувствовал уже многие годы

Тепло комнаты, как вязкая масса, обволакивает. Мне становится уютно и хочется спать. Я словно лечу в капсуле, наполненной жидкостью. От блаженства закрываю глаза и чувствую, как погружаюсь в глубокую яму сна. Даже не сна, а лёгкой дрёмы. Мозг продолжает соображать, но уже не так чётко. Мысли становятся заторможенными и плавно перетекают из одной в другую.

Открываю глаза, когда меня в бок толкает бородатый мужик в телогрейке.

– Вставай, работа подвалила.

– Да, сейчас, – говорю, едва ворочая сухим языком.

– Давай шустрее. Там две фуры.

Я протираю заспанные глаза, поднимаюсь с точно такой же телогрейки, что и на мужике, и вытягиваю руки. На правой руке замечаю длинный шрам.

Это какой-то цех… или склад.

Следую за мужиком, понимая, что жутко хочу спать. Или же просто отдохнуть. Завалиться бы рядом с этим холодильником и забыться.

Едва перебирая ногами, мы выходим на улицу.

Жёлтый свет фонарей освещает широкую парковку для фур. С неба сыплет дождь. Холодный. Противный. Как сквозь сито пропущенный.

Меня знобит от холода. Я с сожалением вспоминаю то уютное место возле холодильника, где было тепло и приятно под толщей телогреек, хоть там было и шумно.

Сознание ещё плавает, когда я залезаю в фуру и начинаю подавать какие-то коробки.

– Опять докторская, – бубнит напарник, принимая коробки и складывая их на паллете.

– Вчера была сырокопчёная, сегодня докторская. Среднему классу необходимо разнообразие, – говорю я, приходя в сознание.

– Сегодня ещё две фуры намечаются, так что поспать вряд ли удастся.

– Где только наш брат не выживал.

Около часа, коробка за коробкой, мы выгружали колбасу. При этом мужик, которого зовут Стёпа, каждые пару минут крыл начальство резким матом и негодовал по поводу того, что в нормальных странах всю эту работу выполняют роботы.

– В нормальных странах хотя бы подъезд сделан нормально. В нормальных странах людям дают рохли или даже кары, на которых можно эту фуру за десять минут разгрузить.

– А сколько стоит этот агрегат? – интересуется Стёпа и закидывает коробку почти на самый верх. е

– Не интересовался, – передаю я ему очередную порцию колбасы.

– Может, нам поднапрячься бригадой да купить себе такую штуку. Будем работать вдвоём, а получать, как вся бригада, – мечтает Стёпа.

– Будем работать вдвоём и получать ещё меньше, потому что будем меньше работать. Не раскатывай сильно губу, – прерываю его размышления.

– Дай хоть помечтать спокойно. Вечно ты со своим пессимизмом ко мне лезешь.

Разгрузив фуру, он позвал водителя, а я пошёл в каптёрку, где выключил проржавевший и видавший виды чайник. Заварил две чашки крепкого чая, которым мы запили по бутерброду с докторской. Вошёл Юра, бригадир, и выгнал нас на разгрузку очередной фуры.

Вся ночь прошла как в тумане. Тёмные коридоры. Шум рефрижераторов. Бесконечные коробки с красивыми рисунками колбасы. Запах всё той же колбасы. И усталость…

Усталость сопровождала всю ночь. Под утро я едва стоял на ногах, пытаясь стянуть коробку с самого верха, чтобы отдать Стёпе. Глаза закрывались. Я буквально засыпал на ходу. Стёпа пытался подбадривать меня, хотя сам выглядел не лучше. Слипшаяся от дождя борода прядями спускалась на грудь. Замызганная и засаленная телогрейка и та не выдержала нагрузки и разошлась по шву от рукава до пояса.

Он удивлённо посмотрел на выбившуюся вату и задрал руку вверх:

– Меня как будто ранили, – сказал он и сменил телогрейку. Точно на такую же грязную, разве что не порванную.

Светало.

Юра собрал бригаду в тесной каптёрке и раздал получку.

Трясущимися руками я взял деньги и спрятал в карман.

– Пересчитай, – посоветовал Стёпа, когда мы вышли.

– Не могу, – честно ответил я. – Даже считать уже не могу.

– Дай тогда я пересчитаю.

Я вынул деньги и отдал ему.

Он послюнявил грязный палец и быстро, словно кассир, пересчитал купюры.

– Правильно, – вернул он деньги. – В следующий раз считай. Они на том и наживаются, что мы уставшие как черти и даже считать ленимся. Этот Юра только выглядит добреньким и дружелюбным. На самом деле он обманывает только в путь. Поверь мне.

– Верю, – сказал я и пошёл переодеваться.

Я стянул пропахшую колбасой робу и повесил на вешалку. Телогрейку скинул в общую кучу, где уже было штук семь или восемь. Видимо, телогрейки всегда здесь валяются, и каждый берет первую попавшуюся под руку.

Стёпа разделся и залез в душевую кабинку с толстым слоем ржавого налета.

– Как же бодрит-то! – кричал он из душа.

– Тёплая? – спросил я, натягивая джинсы.

– Если бы.

Пока я вяло двигался и пытался переодеться, Стёпа успел ополоснуться, обтереться, и в итоге оделись мы в одно время.

– Ладно, давай до следующей смены.

– Давай, – Стёпа крепко пожал руку (откуда у него только оставались силы) и, выглянув за дверь, подмигнул и сквозь бороду пропищал: – Пс… Я там взял немного. Тебе надо?

– Чего? – спросил я.

Вова распахнул чёрную куртку и показал мне пять палок варёной колбасы, аккуратно подвешенных на куртке.

– Колбаски не желаете? – он хитро сощурил глаза.

– Нет, спасибо.

– Все вы поначалу честные. Бери.

Я уже было потянулся, но в самый последний момент отдернул руку.

– А по-другому не выживешь, – заметил Стёпа. – Они на нас вон как наживаются, чего бы и нам немного не прибрать к рукам. Особенно, если нам это положено.

– Не положено это нам, – помотал я тяжёлой головой. – Да и не люблю я всякие взятки и прочее. Меня от них воротит.

– Воротить будет, когда тебя выжмут как лимон на этой работе и выбросят без пенсии, без больничного и без отпуска. Тогда-то вспомнишь. Я в свое время тоже влияние имел, а теперь вот колбасу к куртке подвязываю.

– Нет, – повторил я. – Один раз я давал взятку. И то не ради себя. Давно это было. Как вспомню, до сих пор противно становится.

– Ну, как знаешь. Мне, значит, больше достанется. Только ты это… никому. Понятно?

– Не скажу. Будь уверен.

Мы снова пожали руки, и я вышел в холодное осеннее утро.

Дождь продолжал горохом сыпать с неба. Иногда проскакивали снежинки. Тяжёлые, мокрые, как куски пластилина.

Дорогу домой помню плохо. При каждом удобном случае я отключался и засыпал. Облокочусь где-нибудь в автобусе и сразу засыпаю. Дойду до перрона, присяду на лавочку и снова засыпаю. Возвращался на автопилоте.