Дмитрий Дарин - Поспели травы

Отец наш жив, ну слава Богу.
Спросить за почту с Виниуса [9]надо.

Что русская душа, что русская дорога —
Коль кони вывезут – то ладно,
Одни овраги, на авось да в чисто поле,
А коли нет – на все Господня воля.

Господь здесь ни при чем, такой размах,
Страна уж больно необъятна,
От широты – то повреждение в дорогах, то в умах.

С хорошей новостью понятно.

Так вот ответ царя на то мое письмо:
«В том письме объявлен бунт от стрельцов,
и что вашим правительством и службою
солдат усмирен. Зело радуемся; только зело
мне печально и досадно на тебя, для чего ты
сего дела в розыск не вступил. Бог тебя
судит! [10]А буде думаете, что мы пропали
(для того, что почты задержались) и для того
боясь, и в дело не вступаешь; воистину,
скорее бы почты весть была; только, слава
Богу, ни один не умер: все живы. Я не знаю,
откуда на вас такой страх бабий!»

Бабий страх? Не страх, а беспокойство.

Однако я продолжу. «…страх бабий!
Мало ль живет, что почты пропадают?
А се в ту пору была и половодь.
Неколи ничего ожидать с такою трусостью!»

Не трусость – осторожность.

«…с такой трусостью! Пожалуй, не осердись:
воистину от болезни сердца писал»

Все истинно. На розыск не решились без царя.
Полста смутьянов взяли враз,
Но выслать их теперь без розыска нельзя.

Уж не до розыска сейчас.
Об этом и вторая весть – от сына – с Торопца.

Хлопочут о задержанных стрельцах?

Стрельцы идут к Москве.

Все?

Всем войском.

А что твой сын?
Пошто не усмирил?

Михайло Долгорукий, кто забыл,
Так люту смерть нашел под бердышами [11].
Бунты в России словом не смиряют,
Иначе бы они затухли сами.

О Господи! О чаша злая,
Что с нами будет —
Побьют да на куски порубят
Или повесят на Кукуе.

Что ты все Бога поминаешь всуе?
Наш государь был прав – зачни мы розыск,
Казни зачинщиков, и не было б угрозы,
В таких делах не ждут.

И впрямь то был еще не бунт.
А что хотят стрельцы, известно?

На царство Софью звать.

Интересно.

В живых не надо было оставлять.
Наш государь

Не должно обсуждать решения царя.
Тем болей – опосля.

А может быть – предаться Софье,
Пока не поздно – заслужить прощенье,
Ведь первый, кто придет, – тому цена поболе.
Получит Софья власть – возьмет Василия в правленье —
Советника себе и брата мне.
Мне животом обязан брат,
Кто девять лет тому назад
Смирил петровский гнев?
Теперь заступничать – его черед.
А если дело не пройдет?
Тонка измены нить,
Пока Василий едет, могут и казнить.
Что Петр, что Софья – кровь кипит.
А если царь, как прежде, победит,
На голову мою – позор,
Потом, как водится, топор.
Как не залезть в чужую клеть,
Чтоб по себе молебен спеть?
Большую сделал глупость
Петр, пожалев царевен.
Предательство – когда расчет неверен,
Когда же верен – мудрость.
Смотри не ошибись.

Что скис ты, князь Борис?

Задумаешься тут.

Тут думать нечего. Что приуныли?
Войска в Москве – зря, что ль, собирали?
Потешные всегда стрельцов бивали,
Авось, побьют и ныне.

Опять авось.
Тут нужен безошибочный расчет.

Вот это верно. Нельзя так… вскользь.

Кто войско поведет?

Генералиссимусом – Шеин жалован царем,
А выше званья не бывает.

Не званьями победу добывают.
Он под Азовом воевал чужим умом,
А делал все Гордон.

То было с турками. Теперь другой резон.
Негоже немцу верховодить в русской распре,
Тут русские на русских… а немец держит флаг.
Еще переметнуться могут, что еще опасней.

Тогда поступим так.
Над войском Шеина поставим,
Гордон – при нем как генерал.
Масальского туда ж отправим,
И Шеину велеть, чтоб не мешал.
Что скажете, князья?

Придумать лучше и нельзя.

Померяемся силой.

Спаси нас, Боже, и помилуй.

Царевна-матушка, позволь сказать.

Говори.

Тебя желает видеть посадская.

Кто такая?

Стрельчиха Маслова Прасковья.
Ейный муж в замятне верховодит.

Знаю. Пусть проходит.

Царевна, матушка,
Заступница, надежа наша!

Встань с колен, Параша.
Заступничать мне нынче тяжело.
Сама в заступниках нужду имею.

Да что ты, матушка,
Как отписала ты стрельцам письмо,
Готов любой из них подставить шею
Под топор, но своего добиться —
Добыть тебе престол.

Но я покуда не царица,
А пленница. И Петр зол.
А шеи стоит поберечь,
От бунтов – верное лекарство,
Когда башка слетает с плеч.
Что от стрельцов слыхать?

Москву решили брать.
Тебя – просить на царство.

Сгодилось, значит, письмецо?
Тогда тебе я так скажу:
Коль не оставит Бог стрельцов —
То я, царица Софья,
По-царски лучших награжу,
Всему стрелецкому сословью
Дарую прежние права…
Коль целой будет голова.
Что еще?