Дмитрий Дарин - Поспели травы

Докладывай князь-кесарь.

Как я писал тебе в письме, мой государь,
Стрельцы, кто жив остался, словлены…

Как зайцы.

Мы учинили розыск, как условлено.
Казнили пятьдесят мерзавцев —
Из самых ярых.

Всего-то? Так выполняете вы волю государя?
Дознались ли о главном – кто стоял за ними?

Я доложу.
Под пыткой выдали, кто звал их к мятежу.

Имя?

Стрельцы Проскуряков, Кривой, Тума и Маслов.
А дергал кто за вымя…
Пока не ясно.

Так, не дознавшись, где очаг заразы,
Чего зачинщиков казнили?

Ты, Петр Алексеевич, наказывал же нам
В письме своем – казнить опасных сразу.
Но этих – сохранили,
Чтоб ты их допросил бы сам.

Еще кликушу взяли на рядах.
Юродивый смущал народ,
Узрел он Божий промысел в стрельцах,
Но мы ему заткнули рот.

Да, развелось их на Руси
Как бешеных собак,
И всяк от Бога голосит.

Да так-то оно так.
Но их не гонит православный люд.

Народ – он подл и лют.
Боится власти, но власти той не верит,
А верит проходимцам и кликушам,
Что воют в рубище, косматые, как звери,
Им подставляя неотесанные души.

Боятся не властей, а силы,
А сила слабнет – слабнет страх,
И зреет в темных головах
Готовность власть поднять на вилы.
И тем важнее для царя
Сорвать зачинщицкие планы,
А вы повесили смутьянов,
Не доискавшись главаря.
Стрельцы – орудие в руках
Того, кто домогался власти,
Чтоб дело все рассыпать в прах
На руку милославской касте.
Любую смуту черной пеной
Питает чья-нибудь измена.
Что было сказано про Софью?
Ее хотели на престол,
Моею обагренный кровью?

Прямых улик я не нашел.
Ни грамоты какой, ни писем.
На дыбе многие повисли,
Но про царевну все – молчок.

А что кричал тот дурачок?

Кричал, что всех нас ждет расправа,
Что нам стрельцы – как Страшный суд.

Имена?

Измены подлая отрава
Везде имеет семена,
Кликуша Софью восславлял,
Да мало ль, что дурак кричал.
Стрельцы, боюсь, имен не назовут.

Кому ты вверил государство, были тут,
Никто не ел, не почивал,
Пока стрельцов не разорили.

Но ты-то, плут, не воевал,
Пока другие в сече были.
За службу, годную царю,
Других я нынче одарю.
Иди-ка, Шеин, брат, сюда —
Ты что, крестьянин иль холоп —
Пошто такая борода,
Что скоро вырастет на лоб?
Вот ножницы – привез из Саардама…

За что же, государь?

Да стой, боярин, прямо,
А то по ухо отхвачу.
Кто бороды не будет брить упрямо —
Пойдет на стрижку к палачу.
Ну вот, другое дело.
Теперь князь-кесарь. Эк несмело.
Боитесь, Адриан [15]от церкви отлучит?
Не в брадобритье ересь, а в измене вере.
А наша вера нам велит
Против врагов Христова имени как плеть
И путь морской, и флот, и армию иметь.
А чем полезно государству
До лба заросшее дворянство?
И чтоб на первом же пиру
Не осрамиться на миру —
Всем быть с очищенным лицом,
В кафтанах с узким рукавом.
На этом все.

Вот это милость, вот не ждал.

Придешь домой, родные не узнают.

Другим с поездки государь наш стал.

Кто изменился сам – тот все кругом меняет.

Как службе борода мешает?
Я чувствую себя каким-то голым.

Да, будет много нового у старого престола.

Много нового… и новых.

Безбородых.

Придут в упадок старые роды,
Что с бородою, что без бороды.
Вот помяните мое слово.

Ты, князь, к чему это сейчас?

Так мы договоримся до плохого.
Прощайте, мне пора.

Лишь знает Бог, что ждет всех нас
В углах немецкого двора.

Порядки новые в Рассее,
Привыкнем осторожно.
Без бороды еще жить можно,
Без головы – чуть-чуть сложнее.

По случаю победы над стрельцами
Я пир даю – бояре, вы все званы.
И будет государь.
Так что смените опашени на кафтаны.

Благодарствуй.
Непременно будем.

Ну что, сестрица,
Нелегкий будет разговор.
Тяжелый… острый… как топор.
Тебе палач еще не снится?

Побойся Бога, государь!
Да чем я виновата пред тобою?
Уж девять лет в монастыре,
Привыкла к частному покою,
Не знаю, что там при дворе,
Живу сама собою.

Побойся Бога, говоришь?
Не Бога, мне тебя бояться надо.
Кто обещал стрельцам награды,
Чтобы мятежный подняли бердыш?
Не имя ли твое, как знамя, говори,
Трепали эти горе-бунтари?

Не знаю, ничего не знаю,
Клянусь, не ведаю того —
Все козни низкие врагов.
Тебя, мой брат, я заклинаю —
Не верь напраслине, не верь!

Вот сукина ты дщерь!
Известно мне – из выборных стрельцов
В твоих покоях видели гонцов.
Сын ромодановский донес,
Полуживой ушедший с Торопца,
Что слышал там он одного стрельца,
Как этот сын гиены, смрадный пес,
Читал твое письмо, сестрица,
С призывом к мятежу.
Так вот я так тебе скажу,
Что ты, коварная лисица,
Пока я ездил за кордон,
Себе добыть пыталась трон.

Все оговор, я писем не писала.
Готова крест на том поцеловать,
Что власти никакой я не желала,
Стрельцы могли меня на трон желать,
Ведь правила же я, письмо ж – подделка,
Чтоб легче было войско взбунтовать.