Владимир Набоков - Изобретение Вальса

ВАЛЬС:

Все это не важно...

ПОЛКОВНИК:

Самое страшное, что вы даже не удосужились ознакомиться с этими донесениями.

ВАЛЬС:

Совершенно не важно. Небольшое воздействие, которое сегодня, через... двенадцать минут будет произведено на некое царство, тотчас отрезвит мир.

ПОЛКОВНИК:

Если во всем мире настанет такое же благоденствие, как теперь у нас...

ВАЛЬС:

Послушайте, что вы ко мне пристали? Я просто вам говорю, что сегодня устал и не могу целый день разбирать дурацкие доклады. Разберу в среду, — велика беда. Наконец, разберите сами, если вам не терпится, — я с удовольствием подпишу, и — баста.

ПОЛКОВНИК:

Я буду до конца откровенен. Сняв ответственность за раздор и развал с естественных носителей власти, вы сами, однако, этой ответственностью пренебрегли. Получается так, что без ваших санкций ничего не может быть предпринято для прекращения гибельных беспорядков, но позвольте вам сказать, что вы неспособны разобраться ни в одном вопросе, что вы даже не поинтересовались узнать, каковы вообще правовые, экономические, гражданские навыки страны, выбранной вами для своих экспериментов, что вы ни аза не смыслите ни в политических, ни в торговых вопросах и что с каждым днем чтенье бумаг, которому вы сначала предались с убийственным для нас рвением, становится вам все противнее.

ВАЛЬС:

Я не обязан изучать схоластические паутины былого быта. Разрушитель может и не знать плана сжигаемых зданий, — а я разрушитель. Вот когда начну строить, увидите, как будет все хорошо и просто.

ПОЛКОВНИК:

С вами говорить бесполезно. Все мы только участники вашего бреда, и все, что сейчас происходит, лишь звон и зыбь в вашем больном мозгу.

ВАЛЬС:

Как вы сказали? Повторите-ка. Полковник, полковник, вы слишком далеко заходите. Парадокс мне может надоесть.

ПОЛКОВНИК:

Я готов быть уволенным в любую минуту.

Телефон.

ВАЛЬС:

О, это, верно, Сон. Скорее зовите его.

ПОЛКОВНИК: (по телефону)

Слушаюсь... Слушаюсь. (К Вальсу.) Господин военный министр к вам, по важному делу, — насчет покушения. Следует принять, конечно.

ВАЛЬС:

А я надеялся, что Сон... Что ж — придется и сию чашу выпить.

ПОЛКОВНИК: (по телефону)

Господин Вальс просит господина министра пожаловать.

ВАЛЬС:

В одном вы действительно правы. Беспорядки нужно прекратить. Но из этого отнюдь не следует, что я должен от зари до зари потеть над бумагами...

ПОЛКОВНИК:

Вы меня извините, — я хочу пойти моему бывшему шефу навстречу.

Входит военный Министр.

ПОЛКОВНИК:

Здравия, здравия желаю. Я...

МИНИСТР:

Сейчас, голубчик, сейчас. Некогда... я в ужасном состоянии. (К Вальсу.) Клянусь вам, клянусь...

ВАЛЬС:

Что с вами? Опять истерика?

МИНИСТР:

Меня только что известили... с непонятным опозданием... о дерзком покушении на вашу особу... И вот — я хочу вам поклясться...

ВАЛЬС:

Оно — мое частное дело, и я уже принял меры.

МИНИСТР:

Позвольте, позвольте... Какие меры?.. Клянусь...

ПОЛКОВНИК:

Успокойтесь, мой дорогой, мой незабвенный начальник. Нам поканичто не угрожает. Вчера на улице безвестный смельчак, — которого, к сожалению, еще не поймали, но поймают, — выстрелил из духового ружья, вот... в него, ну и пуля оцарапала ему голову.

ВАЛЬС:

Заметьте: духовоеружье. Тонкое внимание, остроумная шпилька.

МИНИСТР:

Клянусь вам всем, что мне в жизни дорого, клянусь и еще раз клянусь, что к этому преступлению непричастен ни один из моих сограждан и что поэтому страна в нем неповинна, а напротив — скорбит, негодует...

ВАЛЬС:

Если бы я подозревал, что тут замешан какой-нибудь местный дурак, то, вероятно, уже полстраны носилось бы легкой пылью в голубом пространстве.

МИНИСТР:

Вот именно! Меня охватил ужас... Клянусь, что это не так. Более того, я получил точные сведения, что выстрел был произведен провокатором, подкинутым к нам соседней страной.

ВАЛЬС:

Я получил те же сведения и думаю, что виновная страна уже наказана. (Смотрит на часы.) Да. Уже.

МИНИСТР:

Ясно! Каверзники хотели вас вовлечь в гибельные для нас репрессии. Ох, отлегло... Да-да, это прекрасно, надо наказать... Фу... А вы, милый полковник, похудели за эти дни — и как-то, знаете, возмужали... Много работы?

ВАЛЬС:

Не ласкайте его, он себя ведет неважно. Вот что, полковник, пойдите-ка узнайте, нет ли уже известий оттуда.

ПОЛКОВНИК: (к министру)

Я еще увижу вас? На минуточку, может быть? В галерее, скажем, — знаете, у статуи Перикла?

ВАЛЬС:

Никаких статуй. Ступайте.

Полковник уходит.

МИНИСТР:

Он очень-очень возмужал. И эти новые морщинки у губ... Вы заметили?

ВАЛЬС:

Я его держу из чистого озорства, пока мне не надоест, а это, вероятно, случится скоро. Видом он похож на толстого голубя, а каркает как тощая ворона. Вот что я хотел вам сказать, дорогой Министр. Мне доносят, что в стране разные беспорядки и что разоружение происходит в атмосфере скандалов и задержек. Мне это не нравится. Смута и волокита — ваша вина, и поэтому я решил так: в течение недели я не буду вовсе рассматривать этих дел, а передаю их всецело в ваше ведение. Спустя неделю вы мне представите краткий отчет, и если к тому сроку в стране не будет полного успокоения, то я вынужден буду страну покарать. Ясно?

МИНИСТР:

Да... ясно... Но...

ВАЛЬС:

Советую вам изъять словечко “но” из вашего богатого лексикона.

МИНИСТР:

Я только хочу сказать... такая ответственность!.. Людей нет... Все растерялись... Не знаю, как справлюсь...

ВАЛЬС:

Ничего, справитесь. Я здесь не для того, чтоб заниматься черной работой.

МИНИСТР:

Ваше приказание меня, признаться, несколько взяло врасплох. Я, конечно, постараюсь...

Входит Полковник.

ВАЛЬС:

Ну что, полковник? Новости веселые?

ПОЛКОВНИК:

Я военный, мое дело — война, и меня веселит сражение; но то, что вы сделали, это — не война, это — чудовищная бойня.

ВАЛЬС:

Словом, взлетела Санта-Моргана, не так ли?

МИНИСТР:

Санта-Моргана! Их любимый город, Веньямин их страны! [7] Их любимый город, Венъямин их страны. — Веньямин (библ.) — младший любимый сын Якова.

ПОЛКОВНИК:

Эта страна давно нам враг, — знаю. Знаю, что и она бы не постеснялась внести сюда разрушение. Но все-таки повторяю: то, что вы сделали, — чудовищно.