Владимир Набоков - Лолита: Сценарий

ГУМБЕРТ: Гляди, Лолита, гляди хорошенько. Разве это не ужасный символ какой-то невероятной беды? Разве по твоей нежной коже не бегают мурашки от этого зрелища?

Шоссе, низкое солнце, тень автомобиля скользит и колеблется по скалистому склону. Указатель:ЭЛЬФИНСТОН — 20 МИЛЬ.

Лолита больна. Она прижимает руки к глазам, откидывает голову назад и стонет.

ГУМБЕРТ: Ты устала?

Она не отвечает.

ГУМБЕРТ: Если хочешь, мы остановимся. Ты сможешь соснуть часок.

Она пожимает плечами.

ГУМБЕРТ: Тебе нехорошо?

ЛОЛИТА: Мне ужасно плохо.

ГУМБЕРТ: Отчего, что с тобой, моя милая? Животик болит?

ЛОЛИТА: Все болит. Хочу остановиться в Эльфинстоне на ночь.

ГУМБЕРТ: Но так мы никогда не доедем до Бордертона.

ЛОЛИТА: Я умираю, болван. Мы остановимся в Эльфинстоне на ночь.

ГУМБЕРТ: Я хотел бы избежать остановок в мотелях.

ЛОЛИТА: На этот раз мы заночуем в самом лучшем отеле Эльфинстона. Я подчеркнула его название в «Золотых страницах» — «Гасиенда Грёз». Ох, мне никогда еще не было так паршиво! Ты сидишь на моем свитере.

ГУМБЕРТ: Бедняжка моя! Как не вовремя! Ай-яй-яй. Мы вот что сделаем. Остановимся на ближайшей площадке, и я поставлю тебе градусник. У меня в несессере есть градусник.

Площадка для короткой остановки: с одной стороны дороги высится отвесная скала, а прямо за шоссейным ограждением — мглистая пропасть. Лолита, откинув голову и закрыв глаза, сидит с термометром во рту. КИНОАППАРАТ опасливо исследует содержимое мусорных баков (консервные банки и пустые бутылки) и останавливается на детском мокасине, оставленном на каменном парапете. Гумберт смотрит на свои наручные часы.

ГУМБЕРТ: Полагаю, что уже можно взглянуть.

Он деликатно вынимает у Лолиты изо рта стеклянную палочку термометра. Она облизывает пересохшие губы; ее бьет дрожь. Гумберт высматривает уровень ртути.

ГУМБЕРТ: Эти коварные американские градусники как будто нарочно устроены так, чтобы скрывать свои показания от обывателей. Ах, вот, вижу. Боже мой! Сто три. [85] Это значение по Фаренгейту соответствует 39,4 градуса по Цельсию. В романе у Лолиты было 40,2. Мы немедленно едем в больницу.

На следующей шоссейной площадке останавливается автомобиль Куильти.

Мотель «Гасиенда Грёз» в Эльфинстоне, Аризона — погожее утро.Гумберт выходит из номера со стопкой книг и букетом жестко топорщащихся диких цветов в руках. Он направляется к своему автомобилю. С ним заговаривает хозяйка мотеля.

ХОЗЯЙКА: Надеюсь, ей сегодня намного лучше.

ГУМБЕРТ: Я еду сейчас к ней. Доктор сказал, что при такой инфлюэнции, как у нее, температура держится четыре дня, и действительно, вчера у нее жар начал спадать.

ХОЗЯЙКА: Ей понравятся ваши цветы.

ГУМБЕРТ: Я собрал их в лощине, что на той стороне вашего мотеля. Сегодня ветер пронизывает до костей. Это оттого, что мы в горах?

ХОЗЯЙКА: По мне, так довольно тепло.

ГУМБЕРТ: Я что-то неважно себя чувствую. Надо будет лечь в постель, когда вернусь.

ХОЗЯЙКА: Погодите, я отодвину корзину с бельем, чтобы вам было легче выехать.

Залитая солнцем частная палата в эльфинстонской больнице.Лолита со счастливым и невинным лицом лежит с журналом в опрятной и свежей постели. Ее губы свеженакрашены, ее волосы до блеска расчесаны щеткой. На ночном столике — белый телефонный аппарат, топазовый перстенек и роза в стакане, со стеблем, инкрустированным драгоценными пузырьками воздуха. Мария Лор, пухлая, миловидная и наглая молодая сиделка, состоящая в сговоре с нимфеткой, энергично складывает белое фланелевое одеяло, когда в палату входит Гумберт со своим трогательным букетом и книгами.

ГУМБЕРТ: Bonjour, mon petit. [86] Здравствуй, малютка!

ЛОЛИТА: Какие жуткие траурные цветы. Но все равно — спасибо. Только будь так мил, пожалуйста, обойдись без французского — это только раздражает людей.

Ее глаза вновь обратились к журналу.

ГУМБЕРТ: Температура в норме? Это прекрасно. Кто принес тебе эту розу?

ЛОЛИТА: Мария.

МАРИЯ ЛОР: (посмотрев в окно на автомобильную площадку перед больницей) Вам нельзя оставлять машину здесь, мистер. Вам надо объехать здание с другой стороны.

ГУМБЕРТ: Простите. Я спешил и к тому же не слишком хорошо себя чувствую.

МАРИЯ: Там знак висит: только для персонала.

ГУМБЕРТ: Хорошо, хорошо.

Мария уходит, унося одеяло.

ЛОЛИТА: Мария только старается быть полезной.

ГУМБЕРТ: Мария наглая и пронырливая. Не удивлюсь, если узнаю, моя милая, что вы успели обменяться всеми своими дрянными секретами. Ее грандиозный зад, должно быть, заставляет практикантов ворочаться и вздыхать по ночам.

ЛОЛИТА: Твой английский здорово продвинулся, дорогой. Скоро ты заговоришь на жаргоне малолетних преступников.

Молчание.

ГУМБЕРТ: Я принес тебе несколько дивных книг. «История Танца». «Поэты-романтики» моего друга профессора Бера. «Цветы Скалистых Гор» с восхитительными иллюстрациями. И еще «Кармен» Мериме — боюсь, не лучший перевод, но обязательно прочитай, это замечательная печальная повесть.

Лолита издает неопределенно-благодарственный звук и продолжает поглощать страницы своего журнала.

Вновь вбегает Мария Лор.

ГУМБЕРТ: (поднимая пару солнечных очков, оставленных на комоде) О, чьи это? Не мои и не твои.

МАРИЯ: (быстро переглянувшись с Лолитой) Да, это один посетитель забыл.

ГУМБЕРТ: Посетитель? У тебя был посетитель, Лолита?

МАРИЯ: (кладя очки в карман) Нет, у другого пациента. Я нашла их в коридоре и подумала, что они, может быть, ваши.

Уходит.

ГУМБЕРТ: Est-ce que tu ne m'aimes plus, ma Carmen? Ты меня больше не любишь, моя Кармен?

ЛОЛИТА: Ну вот, опять началось.

Она полистала страницы своего журнала, нашла место, где остановилась, и вновь принялась за чтение.

ГУМБЕРТ: Градусник разбился в перчаточном отделении, но я проверил утром пульс, и он оказался сто десять. Я сейчас уйду, мне нужно лечь. Не хочешь ли ты взглянуть на эти красивые книги?

Лолита издает тот же неопределенно-благодарственный звук и, глубже погружаясь в чтение статьи «Они называют меня шлюхой», принимается ковырять в носу. Гумберт опускается в кретоновое кресло, открывает ботанический атлас, который он принес ей в подарок, и пробует найти в нем цветы, которые он собрал для нее. Это оказывается невозможно.