Карло Гольдони - Брак по конкурсу

Ансельмо (беря записку).Посмотрим, нет ли тут кого-нибудь. Эй, слуга!

Слуга.Я здесь. Что прикажете?

Ансельмо.Отправьте сейчас же это письмо. (Передает письмо слуге.)

Слуга.Вы хотите послать его местной почтой?

Фонтен (слуге).Нет, поищите человека, который бы отнес его сейчас же и поскорей вернулся. Когда он вернется, я ему заплачу.

Слуга.Исполню сию же минуту. (Уходит с письмом.)

Ансельмо.Сударыня, простите мне мое любопытство: что такое местная почта?

Фонтен.Прекраснейшее и удобнейшее устройство, какое только можно придумать для большого, многолюдного и оживленного города. Во всякое время по улицам ходят особые люди, держа в руке трещотку. Если вам нужно переслать в черте города или даже за город письмо, деньги, пакет и тому подобное, то вы поджидаете, чтобы один из таких людей, которых зовут «посыльными», прошел мимо, или велите разыскать его, и так за очень небольшую цену можно справить множество дел.

Ансельмо.Почему же вы на этот раз не воспользовались местной почтой?

Фонтен.Потому что у нее свое положенное время. Ответ на посланное письмо вы можете получить через шесть часов. А кому он нужен скорее, тот должен отправить нарочного.

Ансельмо.Понимаю, такой порядок мне нравится, и я вижу, что этот город весьма благоустроен. Позвольте вас поблагодарить за ваши любезные разъяснения.

Фонтен.Так всегда надо поступать с чужеземцами. И во Франции это делают очень охотно. Вы убедитесь, что любой лавочник с величайшей учтивостью объяснит вам, как найти такую-то улицу, и выйдет из своей лавки, чтобы указать вам дорогу.

Ансельмо.Так принято и кое-где в Италии. Не всюду, но кое-где, и особенно в Венеции.

Фонтен.О, я вам верю. Мне очень хвалили этот ваш город. Говорят, что для Италии Венеция во многих отношениях столь же замечательна, как Париж для Франции.

Ансельмо.Если бы у меня было время, я рассказал бы вам о моей родине кое-что интересное, но сейчас я занят одним срочным делом, чрезвычайно для меня важным и в котором вы могли бы мне очень помочь.

Фонтен.Вам стоит только приказать мне.

Ансельмо.Вы, конечно, знаете мосье Лароза?

Фонтен.Знаю очень хорошо.

Ансельмо.Скажите мне, пожалуйста, известно ли вам, что он женат?

Фонтен.Наоборот. Мне достоверно известно, что он холост.

Ансельмо (в сторону).Ага, я говорил! Этого не может быть, это мне казалось невозможным.

Фонтен.Поверьте, если бы он был женат, я бы это Знала.

Ансельмо (в сторону).Не значит ли это, что он в нее влюблен или что он — кавалер, состоящий при ее особе? Если так, я был бы опять-таки крайне огорчен.

Фонтен.Простите, синьор Ансельмо, вы имеете какие-нибудь виды на него? Я слышала, что он — один из ваших корреспондентов. Может быть, на этот раз дело касается вашей дочери?

Ансельмо.Должен сознаться, что кое-какие беседы велись, но я не желаю нарушать чьи бы то ни было интересы. Если бы, например, это было неприятно вам…

Фонтен.О нет, нет! Относительно меня вы можете быть вполне спокойны. Я с ним знакома, я с ним вижусь. Он дружен со мной, я дружна с ним, но как со всяким другим. Я замужем, и во Франции не существует обычая избирать себе кавалера для услуг, как это принято в Италии. Французские дамы бывают в обществе очень многих, не делая между ними никакого различия. Они появляются в городе то с одним, то с другим, в карете, пешком, как придется. И если мы с кем-либо вышли из дому, то сплошь и рядом нас провожает домой кто-нибудь другой. Мы отправляемся на прогулку, встречаем знакомых, проводим время сообща. Обедаем, где хотим. Мужья не ревнивы. Любовники не докучливы. Царят полнейшая свобода, полнейшее веселье, полнейший мир.

Ансельмо.Так, значит, в Париже нет страстей, нет увлечений?

Фонтен.Извините. Все люди — земляки, и человечество повсюду одинаково. Но у нас тщательно скрывают свои страсти. Любовники умеют себя держать, как должно, и женщины не состоят на положении рабынь.

Ансельмо.У вас чудные обычаи! Они мне бесконечно нравятся. Так вот, сударыня, я хочу вам сказать, что мосье Лароз просил у меня руки моей дочери.

Фонтен.Я радуюсь за вас. Лучшего вы не могли бы желать.

Ансельмо.А мне сказали, что он женат.

Фонтен.Он порядочный человек, неспособный на низость. Я вам советую не намекать ему на это оскорбительное подозрение. Французы добродушны, но чувствительны, обидчивы и крайне вспыльчивы.

Ансельмо.Нет, нет, от меня он, конечно, ничего не узнает. Я чрезвычайно рад тому, что вы сказали. Позвольте мне позвать мою дочь, чтобы я мог успокоить ее встревоженную душу. Она тоже будет довольна, она тоже будет рада. (Зовет у двери.) Подите сюда, Дораличе, подите сюда! У меня есть для вас хорошие известия.

Те же и Дораличе.

Дораличе.Неужели я наконец могу вздохнуть спокойно?

Ансельмо.Да, радуйтесь, дочь моя. Мосье Лароз — человек чести, он не женат и будет вашим мужем.

Дораличе (в сторону).О, что за мрачное утешение для сердца, которое несвободно!

Фонтен.Я могу вас уверить, что с ним вы будете жить хорошо, что с ним вы будете счастливы.

Дораличе (в сторону).Только Альберто может подарить мне счастье.

Ансельмо.Да смотрите же веселей! Что это за вечная меланхолия?

Фонтен.Синьора, вы чем-то расстроены.

Дораличе.Не скрою, что я встревожена.

Фонтен.Но чем? Можно узнать?

Дораличе.Сердце мне подсказывает, что я буду несчастна.

Фонтен.Ах, милая синьора, я немножко присмотрелась к людям, я немножко физиономистка. Если синьор Ансельмо разрешит, я хотела бы сказать вам кое-что наедине.

Ансельмо.Пожалуйста. И, может быть, с вашей добротой, вам удастся рассеять ее грустные мысли.

Фонтен (к Дораличе).Прошу вас. Пройдемте со мной в вашу комнату.

Дораличе.С удовольствием. (В сторону.) Мне лучше признаться ей во всем.

Фонтен (в сторону).Держу пари, что она влюблена в другого и не смеет сказать. О, француженка не стала бы так стесняться! (Уходит в комнаты.)

Дораличе (в сторону).С ней мне будет легче поговорить, чем с отцом.

(Уходит.)

Ансельмо, потом Пандольфо.

Ансельмо.Не понимаю, чем может быть встревожена Дораличе. Я даже готов подумать, не влюблена ли она в кого-нибудь. Почем знать? Ведь возможно же это, и может быть она даже для того и сказала мне, будто мосье Лароз женат, чтобы я испугался и оставил мысль об этой партии. Но, право же, я никогда не замечал в моей дочери такой опрометчивости и такого лукавства. И потом — в кого она могла влюбиться? В Испании она не влюблялась, это наверное. Сюда мы только что приехали. Здесь она никого не видела. Или это — кто-нибудь из здешних постояльцев, с кем я незнаком? Не знаю, что и думать. Я полон всяких мыслей, я взволнован. Посмотрю, что удалось разузнать мадам Фонтен.