Эмиль Брагинский - Ирония судьбы, или С легким паром

— Пойми, Ипполит ведь где-то прав. Мы немножно сошли с ума, новогодняя ночь кончилась, и все становится на свои места…

Надя взяла на гитаре несколько аккордов и запела нежно и печально:

Лукашин невесело смотрел в окно.

— Утро уже… У меня такое ощущение, будто за эту ночь мы прожили целую жизнь…

Надя тоже взглянула в окно:

— Ты подними билет. Я думаю, его можно найти…

Это все, что осталось от Ипполита после того, как нехороший Лукашин ворвался в его личную жизнь.

Лукашин порвал не только фотографию соперника, но и… (смотри на обороте) подлинник его признания в любви.

— Нет, поездом не поеду! — отказался Лукашин. — Семь часов трястись…

Он взял со стола пятнадцать рублей, положил в карман.

— Ты, пожалуйста, вспоминай обо мне! — тихо попросила Надя.

— И ты… — попросил Лукашин.

— Иди, Женя, иди! — Надя боялась самой себя.

— Можно, я тебя поцелую на прощание?

— Не надо, Женя, пожалуйста… Очень тебя прошу…

— Давай посидим перед дорогой! — предложил Лукашин.

Они сели в отдалении друг от друга. Помолчали, как и положено. А потом Лукашин виновато признался:

— Я украл твою фотографию.

— Мне приятно, что у тебя останется моя фотография…

Лукашина вдруг осенило:

— А если нелетная погода? Можно, я вернусь?

— Нет, нет… — покачала головой Надя. — Тогда уезжай поездом.

— Ну ладно, я пошел!

Лукашин резко поднялся. Схватил в коридоре пальто. Потом остановился, надеясь, что его, может быть, вернут. Надя сидела как каменная. Лукашин быстро вышел на лестницу.

Надя было поднялась ему вслед, но потом сдержала себя и снова села…

…В зале ожидания аэропорта прервалась музыка, которую транслировали по радио, и хриплый голос произнес:

— К сведению пассажиров, вылетающих в Красноярск: в связи с нелетной погодой вылет откладывается…

Знакомый пассажир в красном кресле даже не вздохнул, только затравленно поглядел на репродуктор.

— Привет! — окликнул его Лукашин. — Все сидите?

— Лежать здесь негде! — ответил несчастный путешественник. — А вы обратно улетаете?

— Увы… — вздохнул Лукашин. — Где же Новый год встречали, в ресторане?

— Конечно, нет. Там надо было заранее заказывать столик. Так и встречал, в красном кресле…

По радио объявили:

— Пассажиров, вылетающих на Москву рейсом двести сорок вторым, просят пройти на посадку…

Лукашин засуетился.

— Нет ли у вас двух копеек?

— Этой суммой я располагаю… — Пассажир достал монетку и протянул Лукашину. — Не могу сказать, чтобы у вас был счастливый вид..

— Спасибо… — Лукашин кинулся к автомату.

В квартире у Нади зазвонил телефон.

Надя, конечно же, слышала звонок, но не снимала трубку. В автоматной будке Лукашин все еще надеялся, что трубку снимут. Надя грустно слушала протяжные звонки… Наконец телефон смолк…

Торопился самолет из Ленинграда в Москву. В самолете летел Лукашин. И казалось ему, что он слышит Надин голос.

С аэродрома Лукашин ехал в рейсовом автобусе. Лукашину досталось место у окна, он привалился к нему плечом и безучастно смотрел на перелески, на поля, — их вытеснили потом ряды домов, одинаковых, как граненые стаканы.

И снова звучал Надин голос. Будто Надя была где-то рядом.

Вскоре после того, как автобус пересек кольцевую дорогу, Лукашин вышел. И на него накинулась метель. Под ветром и снегом он шел сквозь пустой елочный базар, мимо запертых киосков, а метель играла воздушными шарами и сердито рвала бумажные гирлянды.

И снова ответил Надин голос. Это было как наваждение.

Лукашин все еще шел, избитый метелью, ежась от холода и от горя.

Маленькая фигурка Лукашина брела мимо старинной церкви.

Лукашин остановился около своего парадного и в отчаянии прислонился к дверному косяку. Потом резко вошел в подъезд.

Услышав знакомые шаги, в переднюю выбежала мама, взбудораженная, взволнованная, и обрушила на сына град вопросов:

— Объясни мне, что произошло?.. Я ничегошеньки не понимаю! Я вся изволновалась! Куда ты пропал? В чем дело? Где Галя?