Мустай Карим - Не бросай огонь, Прометей!

Но подковать не позабудь, Гефест,
Ту птицу, что клевать мне будет печень!
Слышится клекот орла и свист его крыльев.
Вот почести какие заслужил
Я за любовь и состраданье к смертным:
Я вознесен сегодня на вершину
Крутой горы,
Я на высоком троне
Мучений…
Но сумеют ли постичь
Когда-нибудь
Смысл этой жертвы люди?
Неужто счастья хочется и мне?
О да, и божеству оно желанно.
…Ну, что ты мелешь, Прометей,
Очнись,
И ты хотел бы получить награду
За доброту и все свои мученья?
Титан, ты мелок?
Нет!
Но не под силу
Нести такую ношу одному…

Ox!
В первый раз
Мою пронзила печень
Стальным крюком
Безжалостная птица!
Лишь в первый раз!
Когда ж вонзит в последний?!

Сын!

Мама!

Что с тобою приключилось?

Что видишь.

Отчего все эти беды
Обрушились жестоко на меня?
О дети!
Почему так непокорны
И чем же Зевсу досадили вы?
Твой старший брат Атлант
Наказан строго
И подпирает небосклон плечами
На стыке, где сомкнулись
Ночь и день.
Тебе —
Еще ужасней наказанье.
Всесилен бог верховный.
Дети, дети,
Вы, бедные мои!..

Что хочешь, мама,
Ты говори,
Но «бедными» не надо
Нас называть.

Нет, нет, дитя!
Прости,
Я брежу,
Обезумела от горя.
Не бедные, не жалкие вы, дети,
Я на таких махнула бы рукой…

Зачем ты здесь? Ведь знаешь, что не в силах
Мои мученья облегчить,
Сурово
Терзаешь ты сама себя.

Мой сын!
За свой проступок попроси прощенья.
Я умоляю!
Зевс тебя простит.
И если ты — гордец,
Не буду гордой —
Сама к ногам владыки припаду.

Одумайся! Приди в себя! Опомнись!
На что это похоже, если станет
Гонимый — у гонителя
И жертва —
У палача
Прощения просить?!
Когда же воцарится справедливость?
Когда же?

Я — глухая и слепая!
Мой сын в цепях веками терпит пытку.
В чем справедливость? —
Вызволить его!
Покайся, сын, и выпроси прощенья.
Пути другого нет и не бывало.
Давая волю дерзостной гордыне,
Под грозную карающую длань
Ты головы не подставляй безумной
И покорись всевластному царю!

Вы заодно, все матери вселенной!
Зачем рождать вам сыновей отважных?
Растите их,
Когда же сыновья
Мужают
И к высокому стремятся,
Пытаетесь вы их увещевать,
Хотите их поставить на колени
Перед владыкой, мстительно-неправым.
К чему зовете?
Дорого смиренье —
Зачем тогда в грудь сыновей вложили
Вы эти непокорные сердца?

Когда бы можно было знать заране,
Кто там во чреве у тебя лежит!

А если б знали, что тогда?
Смиренных,
Безропотных рожали бы, трусливых?
Рабов с душой униженной…
Спокойно
Всем было бы на свете матерям.

Зачем же вы даете нам такие
Горящие сердца?
Не для того ли,
Чтобы потом об этом пожалеть?
Не правда ли?

Ты больно обижаешь
Родную мать.
О, я бы сожалела,
Родивши равнодушных и бесчестных,
Вскормивши грудью тех, кому отвага
Не ведома
И свойственно бездушье.
О, как бы я жалела…
Прометей!
Что родила тебя, не сожалею.
Жаль, что себе переложить на плечи
Я не могу твою судьбу и муку.
О, если б мы за сыновей могли
Держать ответ, идти на казнь,—
Спокойны
Мы были бы — все матери вселенной…

Верь, и в страданьях я не позабыл
Твой светлый лик, не сомневайся, мама.
Зевс не услышит жалобного слова.
Превозмогу мучения…
И только
Раскаянья не требуй от меня.

Мой сын,
Я вижу истину, ты — прав,
Ты сам — дитя мое, ты — сын Фемиды,
Богини правосудия.
…О стыд!
И я, Фемида, своего же сына
Пред злодеяньем наглым и насильем
Поставить попыталась на колени!
Знать, горем разум затуманен мой.
Как нестерпимо больно мне за сына!

Теперь — иди.
Намного тяжелее
Мне боль твоя моей привычной муки.
И лишь когда пройдут все тридцать тысяч
Кровавых лет,
Увидимся мы вновь.

Но медленней течет в мученьях время.
Я ухожу!
Будь терпелив, мой сын!

Мы вместе сон увидели зловещий,
Вернемся к яви, Прометей, проснись!

Нет, здесь — не сон,
Самой судьбы явленье!

Так помыслы опасные — оставь!

Оставить, отступиться…
И отречься
Мне от тебя,
А значит, от себя?
О нет! Я — Прометей! Решенье твердо.
…И тридцать тысяч лет промчатся все же,
Но, если, став бессмертной, ждать решишься,—
Все вынесу…
Агазия, иду!

Все то, что драгоценно, — взаперти,
И все, что благородно, — на запоре.
Попробуй-ка богов уразуметь,
Сперва творят — а после запрещают,
Едва откроют — спрячут под замок.
Уж сколько лет мы охраняем этот
Святой огонь. Но я не понимаю,
Зачем и от кого его храним,
Вот ты скажи…

Что ж я скажу? Я — сила,
Тупая сила…
Как судить о том,
Что божество державное свершает…
И права нет, и мне не по уму!

Так, значит, даже куцый твой умишко
И тот — под стражей?

Ну, тебе виднее. Ты — Власть.

И я —
Лишь власть, слепая власть,
Глухая власть!
Не молния, а грохот,
Лишь гром горящей Зевсовой стрелы.

Мудрено говоришь…
И как-то странно
Из уст верховной Власти слышать это.