Генрих Клейст - Принц Фридрих Гомбургский

Наталья!

Полно!

Что тебе, дитя?

У праха ног твоих, как мне пристало,
О милости для Гомбурга прошу.
Я хлопочу не для себя за принца,
Хоть я люблю его и не таюсь.
Какую хочет, в жены пусть берет.
Мне надо лишь, чтоб Гомбург был на свете,
Чтоб сам существовал он, как цветок,
Который мне понравился, и только.
Яви такую милость, князь и друг!
Я знаю, ты мне в этом не откажешь.

Дитя мое. Скажи, какие речи!
А знаешь ли, в чем Гомбург обвинен?

О милый дядя!

Или он безвинен?

Ах, эту шалость с синими глазами,
Что надо было на руки поднять,
Не дожидаясь лепета: «Помилуй!»,
Не оттолкнешь же ты ее ногой!
Ужель не приласкаешь эту резвость,
В ней преданности детище узнав?
Не ради славы вящей ли твоей
Нарушил он закон в несчастной схватке?
Но, юношески преступив его,
Не растоптал ли он потом дракона?
Сперва венчать, а вслед за тем казнить?
Историей ли требуется это?
Ведь это было б так возвышенно, что я
Почла б бесчеловечным; а господь
Тебя сердечней никого не создал.

Дитя мое! Да будь я и тиран,
Твоя бы речь мне сердце растопила.
Но вот, скажи-ка мне сама: могу ль
Я отменить судебное решенье?
Что это б нам в дальнейшем принесло?

Кому? Тебе?

Мне? Нет. Сказала! Мне!
А высшего чего, чем я, не знаешь?
А со святыней не знакома ты,
Что в лагерях отечеством зовется?

Отечество? Нашел о чем скорбеть!
Ах, так оно сейчас и распадется
От дуновенья милости твоей!
Ты в лагере учен. Порвать в клочки
Судебный акт считаешь непорядком.
А я порядок высший вижу в том.
Пусть властвуют военные законы,
Но и живые чувства пусть живут.
Отечество стоит твоей закладкой.
Мой дорогой, оно перенесет
Еще другие, не такие бури,
Как этот грех победы невзначай.
Оно на диво вширь распространится,
Украсится, окрепнет под рукой
Потомков, пышно, мощно, баснословно,
Друзьям на радость и на страх врагам.
Нуждается ль оно в таком цементе,
Как родственника кровь, чтоб пережить
Твою безбурно-золотую осень?

Что, Гомбург тех же мыслей?

Гомбург?

Тоже
Тех мыслей, что для края все равно,
Царит ли в нем закон иль своеволье?

Ах, это мальчик!

Ну?

Ах, милый дядя!
Другого нет ответа, кроме слез.

Но почему же, детка? Что случилось?

Каких он мыслей? Вот каких: спастись.
Ружейные стволы так неотступно
Мерещатся ему, что от тоски
В нем все умолкло, кроме жажды жизни.
Теперь при нем могла бы провалиться
Вся Пруссия, при молньях и в громах,
А он и не спросил бы: что творится.
Ах, что за сердце, князь, ты надломил!

Наталья, нет, действительно? Он молит
О милости?

Ах, лучше б никогда
Его не осуждали!

Как? Он молит
О милости? Да что ж произошло?
Ты говорила с ним? Зачем ты плачешь?
Скажи мне все. Ты говорила с ним?

Не дальше часу, в тетиных покоях,
Куда под кровом мрака он проник
Тайком, в плаще, надвинув низко шляпу,
Столь жалкий, столь растерянный на вид,
Что было стыд глядеть! Не ожидала,
Чтоб человек, имеющий войти
В историю героем, мог настолько
Позорно опуститься! Посмотри.
Я — женщина. Могу отпрянуть в страхе
От червяка, ползущего в траве;
Но до низин такого малодушья
Меня бы даже смерть от львиных лап
Не довела! Так вот как мало значат
Величие и слава человека!

Раз это так, то, всемогущий бог,
То можешь ликовать, то он — свободен.

Светлейший князь, возможно ль?

Он прощен.
Сейчас я напишу распоряженье.

Родной мой! Это правда?

Я сказал.

Он не умрет? Он получил прощенье?

Ручаюсь честью. Разве я пойду
Против сужденья воина такого?
Ты знаешь ведь, как я высоко чту
Его души устои; и коль скоро
Он признает неправым приговор,
Я отменю решенье: он свободен.

Присядь пока на несколько минут.

Что, сердце, так стучишься ты в груди?

Принц все еще у тети?

Нет, прости. Вернулся в караульню.

Кто б поверил!
Бедняжка плакала, — и я-то, я,
Кому поручена над ней опека,
Слезами сам туманил ей глаза.

Письмо отвезть ему не согласишься?

Сама?

Ну да. А что же? — Гайдуки!

Велеть подать карету ей. Принцесса
Поедет к принцу Гомбургу.

Отдашь,
И пусть за все тебе спасибо скажет.

Так мы опять по-прежнему — друзья?

Я не берусь судить, что родило
Твое благодеянье так внезапно.
Но знаю, ты не стал бы надо мной
В несчастье недостойно издеваться.
Чего б ни заключал в себе пакет,
Я верю во спасенье — и спасибо.

Ну да, конечно, милое дитя.
Все сызнова — в руках и воле принца.