Жорж Бернанос - Диалоги кармелиток

Мать Мария . Речь не о том, чтобы их спасти, но чтобы исполнить вместе с ними, обет, который мы добровольно принесли совсем недавно.

Бланш . Как! Мы дадим им умереть, ничего не попытавшись для них сделать?

Мать Мария . Дитя мое, важно не дать им умереть без нас. Б л а н ш. Да чтобы умереть, они без нас обойдутся! Мат ь М а р и я. От дочери ли Кармеля я это слышу? Бланш. Умереть, умереть, у вас одно это слово на языке! Неужели вам- всем никогда не надоест убивать или умирать? Неужели вы никогда не напьетесь вдоволь чужой крови или своей собственной?

Мать Мария . Мерзостно только преступление, дочь моя, а прине­сенные в жертву невинные жизни эту мерзость смывают, и само преступле­ние вновь заключается в круг божественного милосердия...

Бланш топает ногой. Бланш. Я не хочу, чтобы они умерли! Я не хочу умирать!

Она убегает, и мать Мария не успевает ее удержать. В дверях Бланш сталкивается с к а п е л - л а н о м, который издает радостное восклицание.

Капеллан . Дорогая сестра Бланш, это вы! Слава Богу!

Но Бланш, совершенно вне себя, кидает на него полубезумный взгляд, отталкивает его

и исчезает.

Сцена XI

Капеллан . Что случилось с сестрой Бланш? Мать Мария. Вы видели ее?

Капеллан . Она мне показалась необыкновенно взволнованной. Убе­жала, не сказав мне ни слова.

Мать Мария улыбается.

Мать Мария . Она пока еще бунтует, как ребенок. Но какое это имеет значение! Отныне ей некуда деться от нежной жалости Иисуса Христа.

Пауза.

Итак, я отправляюсь в Компьень одна.

Священник молчит.

Вы осуждаете меня?

Капеллан . Отнюдь нет. Я просто думаю, что следовало бы подо­ждать и разузнать получше, что там происходит. Да, ваши сестры в тюрь­ме. Но это вовсе не значит, что их приговорили. Не отягчите ли вы их положение своим вмешательством?

Мать Мария . Если мы всегда будем поступать столь осмотри­тельно, отец мой, то еще немного— и что останется от нашего обета мученичества?

Капеллан . Мать моя, вы принесли этот обет в духе повиновения, и в духе повиновения вы должны его исполнить. Напишите вашей насто­ятельнице и спросите у нее, что вам следует делать.

Сцена XII

Тюрьма. Утро. Еще темно. Кое-кто из сестер сидит, прислонившись к стене. Младенца Иисуса поставили на колченогий стол. В изломанных яслях несколько увядших цветков. Стол покрыт небольшой белой косынкой. Единственная скверная свеча наполовину догорела. Мона­хини подходят в темноте по двое или по трое и опускаются на колени перед статуей. Слышатся вздохи, а может быть, это подавленные рыдания. Многие сестры кашляют. Холодный и тре­вожный рассвет. Чуть поодаль, в углу, справа от стола, настоятельница распростерлась в молитве. Сестра Констанция преклоняет колена перед Младенцем Иисусом и, вставая,

вскрикивает от боли.

Сестра Валентина . Что с вами, сестра Констанция? Сестра Констанция. Я спала у окошка, и теперь мне головы не повернуть. Бедная моя шейка... (Смеясь, она потирает себе шею обеими руками.)

Сестра Сен-Шарль (отшатываясь). О сестра Констанция! Сестра Алиса. Если ваши нервы в порядке, зачем щекотать чужие?

Сестра Констанция вдруг понимает, в чем дело, и вздрагивает в свой черед...

Сестра Констанция . О Боже, я... я...

Мать Марта (чтобы положить этому конец, чуть повысив голос). А я совсем не спала. (Тише.) Щша бедная старенькая мать Жераль всю ночь храпела.

Сестра Гертруда . Это ее катар. Я-то хорошо знаю. Моя келья была рядом с ее.

Сестра Марта плачет.

Сестра Фелисите . Почему вы плачете, сестра Марта?

Сестра Сен-Шарль (нервы у нее напряжены) . Почему? Почему?.. А почему вы сказали «моя келья была»? Зачем говорить о нашем милом доме так, словно мы никогда туда не вернемся?

Настоятельница негромко хлопает в ладоши, монахини собираются вокруг нее. Едва светает.

Настоятельница . Дети мои, вот и прошла наша первая ночь в темнице. Это была самая трудная ночь, но мы все-таки ее пережили. К следующей ночи мы уже совсем свыкнемся с нашим новым положением. Впрочем, оно для нас не ново; это, в конце концов, только перемена декораций. Никто не может лишить нас свободы, от которой мы давно отреклись.

Сестра Клара . Она принадлежит Богу, но за Вашим Преподобием остается право пользования, которое мы вам свободно и добровольно вручили.

Настоятельница . Что вы хотите сказать, сестра Клара?

Сестра Клара . Я хочу сказать, что- даже отрекшись от своей свободы, Ваше Преподобие сохраняет обязанность распоряжаться нашей и что, следовательно, вы не можете переложить целиком на Бога заботу о нашей судьбе.

Другие пожилые монахини. Это правда... Правда...

Ропот среди молодых монахинь.

Сестра Клара . Доченьки мои, в вашем возрасте повиновение, возможно, еще кажется мягкой подушкой, на которую надо только опу­стить голову. Но мы-то знаем, что повиновение, сколь ни кажется оно отличным от повелевания,— это тоже труд. Да, да, доченьки мои, уметь повиноваться так же трудно, как уметь повелевать. Повиноваться — не значит бездумно плестись следом, как слепой идет за своей собакой. Такая старая монахиня, как я, только и желает, что умереть в повиновении, но в повиновении сознательном и деятельном. Мы ничем не владеем в мире сем. Разумеется. Но тем не менее наша смерть — это наша смерть, никто не может умереть вместо меня.

Сестра Сен-Шарль (она больше не может сдерживаться)- Не­ужели мы должны вечно слушать разговоры о смерти? За что нам умирать? Ведь мы невинны!

Сестра Констанция . Замолчите, сестра Сен-Шарль...

Сестра Матильда . Мы ведь даже не уверены, что нас приносят в жертву из ненависти к вере. Может быть, мы платим за чужие грехи?

Сестра Сен-Шарль . Она права. Что нам до всей этой политики?

Настоятельница . Довольно, дети мои! Дайте мне сначала от­ветить сестре Кларе. Я знаю, что должна заботиться обо всех вас до конца, дочь моя, и вовсе не думаю от этого уклоняться.

Сестра Клара . Намерены ли Ваше Преподобие говорить одни от нашего имени перед трибуналом? А если нет, как далеко мы можем идти, не нарушая принесенного нами обета?

Сестра Анна . Да получим, ли мы право защищаться? Или нас приговорят не выслушав?

Сестра Валентина . Разве это будет не позор для нас — спорить за наши жалкие жизни с убийцами священников и осквернителями храмов?

Настоятельница (немного повышая голос). Оправдываться не сты­дно, даже перед нечестивыми судьями. Оправдываясь, невинный больше защищает истину, чем себя...

Она замолкает на минуту. Тишина. Видно, что она молится.

Дети мои, вы принесли этот обет мученичества в мое отсутствие. Нужно было это делать или нет, но Бог не допустит, чтобы такое великодушное деяние послужило теперь единственно к смущению ваших душ. Что ж, я соглашаюсь с этим обетом, отныне я отвечаю за него перед Царем Небесным, я остаюсь и впредь, что бы ни случилось, единственным судьей в его исполнении. Да, я беру на себя ответственность за него, а вам оставляю его заслугу, поскольку я сама его не произнесла. Поэтому отбросьте всякую заботу о нем, дети мои. Я всегда отвечала за вас в этом мире, и я не расположена сегодня слагать с себя какие бы то ни было обязательства. Не тревожьтесь! Я сделаю все, что могу, чтобы спасти ваши жизни и ваши души, и в эту минуту, когда я чувствую себя больше, чем прежде, вашей матерью, ваши жизни и ваши души для меня почти одинаково драгоценны. Если я не права, Бог мне простит. В конце концов матери святых нечасто попадают в святцы.