Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)

Бастер Китон.Любовь, любовь!

Бастер Китон падает. Велосипед улепетывает от него, погнавшись за огромными серыми бабочками. Машина мчится, как бешеная, в миллиметре от земли.

Бастер Китон (поднимаясь). Молчу. Что тут скажешь?

Голос. Ну и дурак.

Бастер Китон движется в неизвестном направлении. Глазам его, бездонным и грустным, как у новорожденного звереныша, чудятся ирисы, ангелы и шелковые кушаки. Глазам его, двум бутылочным донышкам. Глазам слабоумного ребенка. Жутким. Прекрасным. Глазам страуса. Человечьим глазам, уравновешенным печалью. Вдали – Филадельфия. Жителям этого города уже ведомо, что классика швейной машинки «Зингер» звучит и посреди оранжерейных роз, но уловить тончайшую поэтическую разницу между чашкой горячего чая и чашкой холодного чая они не могут. Вдали блистает Филадельфия.

Бастер Китон.Вот я и в саду.

Американка.Добрый вечер.

Бастер Китон, улыбнувшись, вперяет взор в ее туфли. Крупный план. Считаем долгом выразить негодование – три крокодильи шкуры пошли на этот шедевр.

Бастер Китон.Я хотел бы…

Американка.Где меч, увитый гирляндой мирт? У вас нет меча?

Бастер Китон, пожав плечами, задирает правую ногу.

Американка.Где кольцо с отравленным камнем? У вас нет кольца?

Бастер Китон, опуская ресницы, задирает левую ногу.

Американка.А без них нельзя.

На клумбе пляшут четыре серафима с голубыми крылышками цвета светильного газа. Городские девицы, распялясь над клавишами, как над рулем велосипеда, жмут на педали. Вальс, луна и шлюпки наполняют восторгом нежное сердце нашего друга. Ко всеобщему удивлению Осень растворяет сад, как кубик сахара.

Бастер Китон (вздыхая.) О, как я хочу стать лебедем! Хочу, а не могу. Куда я дену тогда мою шляпу? А мой крахмальный воротничок? А мой муаровый галстук? Просто несчастье.

Девица – осиная талия и копна на макушке – едет на велосипеде. У нее голова соловья.

Девица.С кем имею честь?

Бастер Китон (кланяется.) Разрешите представиться, Бастер Китон.

Девица в обмороке падает с велосипеда. Ее ловкие ноги бьются над газоном, как две подстреленные зебры. Тысяча граммофонов хором: «В Америке есть соловьи».

Бастер Китон (встав на колени). Элеонора, простите! Это вовсе не я! (Тихонько.) Элеонора! Элеонора! (Еще тише.) Элеонора! (Целует ее.)

Вдали над Филадельфией багрово загорается полицейская кокарда.

Действующие лица

Девица.

Старуха.

Матрос.

Студент.

Мать.

Балкон.

Старуха (с улицы). Улии-ии-точки луговые! Да под мятным соусом, да с шафраном, да с листочком лавровым!

Девица.Прямо с поля улитки. Будто старинный китайский домик в корзинке.

Старуха. А то как же! Глянь – жирные, глянцевые. Вчетвером змею одолеют. Вот те крест! Других таких не найдешь.

Девица.Отстань, я вышиваю. На наволочках еще нет меток, боюсь не успеть… Не дело, когда у девушки на белье меток нет.

Старуха. А какую буковку вышиваешь?

Девица.Все, сколько ни есть.

Старуха. Это еще зачем?

Девица.Пускай меня милый тем именем зовет, какое ему приглянется!

Старуха (угрюмо). Стыда в тебе нет.

Девица (потупившись). Нету.

Старуха.Значит, как ни назовет, откликнешься? Мария, Роса, Тринидад, Сехисмунда!

Девица.Хоть так, хоть сяк.

Старуха.Эустахия! Доротея! Хенара!

Девица.Хоть так, хоть сяк, хоть всяко.

Девица простирает руки, побледневшие от бдений над шелками и пяльцами. Старуха, крадясь по стеночке, уматывает в ветошную берлогу, где издыхают корзины хлебных корок.

Девица.А, Б, В, Г, Д, Ж, 3, И, К, Л, М, Н – ну и хватит. Закрою, пожалуй, дверь на балкон. А шить к окну сяду.

Пауза.

Мать (за сценой). Доченька, ты не плачешь ли?

Девица.Нет! Дождь пошел.

Над бухтой заикается песня моторного катера, унизанного флажками. Ливень напялил на город магистерскую шапочку. От таверны к таверне двинулась карусель пьяных матросов.

Девица (поет.)

Матрос (входит). Это я.

Девица.Вижу.

Матрос (печально). Не велика важность – корабль.

Девица.А я флажки развешу да сласти.

Матрос.Если капитан позволит.

Пауза.

Девица (уныло). Не велика важность – корабль.

Матрос . А я кружева развешу!

Девица.Если мать позволит.

Матрос.Привстань-ка.

Девица.Зачем?

Матрос.Поглядеть на тебя хочу.

Девица (встает). Ну вот!

Матрос.Красивые у тебя бедра!

Девица.А я девчонкой на велосипеде каталась.

Матрос.А я на дельфине.

Девица.И ты красив.

Матрос.Когда разденусь.

Девица.А есть у тебя ремесло?

Матрос.Весло.

Матрос играет на аккордеоне – усталом и запыленном, как семнадцатый век.

Студент (входит). Как он торопится!

Девица.Кто?

Студент.Век наш.

Девица.Замотался ты.

Студент.Оттого что бегу.

Девица.Да от кого же?

Студент.От грядущего года.

Девица.А меня увидел…

Студент.И остановился.

Девица.Ты не смуглый.

Студент.Я – ночной человек.

Девица.Тебе что-нибудь нужно?

Студент.Дай воды.

Девица.Колодца нет.

Студент.Умру от жажды.

Девица.Я б тебя напоила молоком моих грудей.

Студент (пылко). И медом!

Девица.Но я – девица.

Студент.Кинь мне лестницу – я проведу эту ночь с тобой.

Девица.Ты бледен и, верно, холоден как лед.

Студент.У меня сильные руки.

Девица.Я бы впустила тебя, да мать не велит.

Студент.А ты впусти.

Девица.Нет.

Студент.Почему – нет?

Девица.А вот и нет…

Студент.А то бы впустила…

Девица.Нет.

Хоровод сумеречных бригов вьется вокруг луны. Край обрыва сторожат карабинеры – три сирены морочат их, шлепая по волнам. Девица, взгромоздясь на перила, хочет кинуться с буквы Э в морскую пучину. Эмилио Прадос и Манолито Альтолагирре, запудренные страхом, потихонечку стаскивают девицу с перил.