Фридрих Дюрренматт - Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы

Фрида.У нас будет много детей.

Тот Самый.Все мальчики.

Фрида.Вот увидишь. Я еще смогу.

Едят йогурт.

Фрида.

Тот Самый.

Фрида.

Тот Самый.

Оба.

Тот Самый.Завтрак окончен.

Встает.

Фрида.Снова нужно расставаться.

Он кланяется.

Тот Самый.Прощай, Фрида.

Фрида.Прощай, Рихард.

Тот Самый.Пока.

Фрида.Не волнуйся по пустякам.

Тот Самый подходит к стойке бара, садится слева.

Тот Самый.Как всегда.

Гийом.Ваш абсент, господин Тот Самый.

Фрида.Как всегда, Гийом.

Гийом (подает). Ваш чай с ромашкой, фройляйн Фрида.

Фрида Фюрст принимается вязать детскую кофточку. Тот Самый зажигает сигару.

Справа входит Гастон Шмальц с газетой, присаживается к стойке рядом с Тем Самым.

Шмальц.Как всегда, Гийом.

Гийом (подает). Ваш лечебный чай и ваши хрустящие хлебцы, господин Шмальц.

Шмальц начинает прихлебывать грудной сбор.

Тот Самый.Господин Гастон Шмальц, я видел, как ты вчера парковал свой старый «фольксваген». Ты, конечно, страсть как не любишь долгов, хочешь сэкономить, стать независимым от нас. Только не надо возражать, на следующей неделе ты купишь себе «мерседес», который, как и полагается, удержит тебя на краю пропасти.

Шмальц.Ну ладно, господин Тот Самый. Так и сделаю.

Разворачивает газету. В бар входит Тео Каппелер, садится рядом со Шмальцем.

Каппелер.Как всегда, Гийом.

Гийом (подает). Ваша зельтерская из Виши и ваши сухарики, господин Каппелер.

Тот Самый.Господин Тео Каппелер! Гуляю я недавно в городском парке, думаю исключительно о нашем деле, никаких дурных мыслей и в помине нет, и кого же я вижу на скамейке? Тебя, Каппелер, с твоей подружкой. Ты что, собираешься на этой девушке жениться?

Каппелер.На будущей неделе, господин Тот Самый. Она беременна.

Тот Самый.Беременна! И это должно служить оправданием тому, чтобы вдруг начать вести себя как добропорядочный мужчина? И вообще: заводить детей! У Франка Пятого и его жены тоже нет детей, снимаю шляпу перед этим браком. Мы должны отправиться в ад бездетными, Каппелер. Ты должен бросить твою девушку, хоть столько приличия я могу еще от тебя потребовать.

Каппелер.Господин Тот Самый, я возьму себя в руки.

В бар входит Лукас Хеберлин, садится рядом с Каппелером.

Хеберлин.Как всегда, Гийом.

Гийом (подает). Ваши мюсли, господин Хеберлин.

Хеберлин принимается черпать ложечкой свои мюсли.

Тот Самый.Лечебный чай, зельтерская, мюсли. Как в санатории. В годы моей юности, небо праведное, к этому времени вся компания была уже в доску пьяна. Что тут удивляться. Мы были еще молодые ребята! А вы что?

Хеберлин.Не спорю, господин Тот Самый, тогда были более приятные времена, но куда нам с нашим современным темпом? Нет, господин Тот Самый, давайте будем откровенны. Мы дряблые, усталые и замотанные. Нам не хватает профессионального удовлетворения, душевного равновесия, внутреннего покоя, ценностей, которые мы, видит Бог, могли бы обрести не в оргиях, а только за стенами исправительного учреждения.

Остальные смотрят удивленно.

Хеберлин.Я навел справки. Размеренная жизнь в тюрьме творит чудеса. Жалобы на желудок, нервное истощение, нарушение сердечной деятельности и кровообращения отсутствуют. И наоборот, как посмотрю я на всех нас — мы ведем собачью жизнь и хиреем.

Тишина. Все уставились на него угрожающе.

Тот Самый (как нельзя более приятным тоном). Интересно, Хеберлин. Ты занимаешься в свободное время исправительными заведениями.

Хеберлин.Меня осенило, господин Тот Самый.

Тот Самый.И чего доброго, еще и тоскуешь по таким местечкам?

Хеберлин (не чувствуя подвоха). Моя мечта, господин Тот Самый. Тихие вечера в камере, ранний отход ко сну, все темнеющее и темнеющее небо в окошке под потолком, первые звезды, безмятежный покой, приятная дремота. Ни спешки, ни страха перед разоблачением или предательством, радио, телевизор, а в скором времени разрешат даже раз в месяц визит особы женского пола из соответствующего учреждения, находящегося под санитарным наблюдением. За государственный счет. Ведь это, собственно говоря, идеальные условия жизни по сравнению с существованием в нашем банке. И при этом не нужно даже особенно беспокоиться о том, чтобы туда попасть. С нашей биографией это проще пареной репы. Один звонок прокурору — и ты садишься на всю жизнь, тебе не надо больше мучиться, и ты пышешь здоровьем.

Тот Самый (спокойно). Я знаю, я сумею это предотвратить. Кое-кто уже сильно пожалел, что клюнул на подобные фантазии, и я не позволю посягать на мою трудовую мораль, сколько бы ты ни рассказывал мне об исправительных заведениях. (Резко.) Еще одну, Лукас Хеберлин!

Хеберлин встает.

В прошлое воскресенье я встретил тебя в церкви Святого Духа. Что ты себе, собственно, воображаешь, я хотел бы тебя сурово предупредить! У тебя на совести куча всяких афер, а ты ходишь на проповеди, молишься, поешь «Господь — надежный наш оплот». По-моему, это неслыханно. Ты ведешь себя так, будто ты управляющий или даже начальник отдела кадров. Пожалуйста! Я могу позволить себе ходить в церковь. Мне все время приходится совершать такие вопиющие преступления, что мне вообще не светит считать себя приличным человеком, а для вас, кассиров…

Шмальц и Каппелер встают.

Для вас, трех кассиров, на ваших спокойных постах с вашими маленькими мошенническими замашками опасность стать честным человеком, по правде говоря, колоссальна! Вот где безобразие! Немного дисциплины, господа. Черт возьми, если банк когда-нибудь ликвидируют, вы можете все вместе податься в Армию спасения, но до тех пор вы должны оставаться мошенниками, взываю к вашей совести.

Трое.Так точно, господин Тот Самый.

Тот Самый.Марш к своим обязанностям. Новый рабочий день начался.

Трое.Так точно, господин Тот Самый.

Уходят налево.

Тот Самый.Как всегда, Гийом.