Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.

РОБЕСПЬЕР ( кричит шепотом ). Мальчик мой, я не знаю , что нужно делать! Я ничего уже не знаю… буквально ничего …

СЕН-ЖЮСТ ( чуть погодя ). Робеспьер, ты один в ответе за жизнь и будущее двадцати пяти миллионов человек. Революция погибнет, если ты не спасешь ее. Тебя кто-нибудь спрашивает, веришь ты в себя или нет? Или хочешь ли ты принять власть? Что думаешь лично ты, как себя чувствуешь – все это вообще не играет никакой роли. Сомневайся в своих силах, терзай себя, дрожи – тем хуже для тебя. В любом случае ты должен победить.

РОБЕСПЬЕР ( опускает руки, прислоняется к спинке стула ). Дитя мое, если бы я только сомневался в себе, но знал, чего требует общественное благо… то не шокировал бы тебя видом своего отчая… своей растерянности. Между тем я ничего уже не знаю… все, во что я верю, чем живу, внезапно рассыпалось на куски… Я до сих пор не могу понять, как это случилось… как это могло случиться. Хватило одной-единственной убийственной мысли.

СЕН-ЖЮСТ. Не понимаю.

РОБЕСПЬЕР. Я старался вновь обрести равновесие после того зловещего проблеска будущего. Я твердил себе, что, хотя катастрофа и кажется неизбежной, я должен ее предотвратить. Что для того – как ты говоришь – я и существую на свете. Внезапно – словно бы кто-то вдруг заговорил у меня за спиной – возник один простой вопрос: не было бы то, что нам, вождям революции, представляется поражением, в действительности… спасением для народа?.. ( Сен-Жюст медленно поднимается. ) А это вопрос, ответа на который нет… ( Пауза. Переведя дыхание. ) С этого все и началось… а потом удары посыпались градом. Временами мне казалось, что это начало безумия… за что бы я ни ухватился, каждая мысль, каждый факт рассыпались у меня в руках. Ничего не осталось… каждый пункт в программе революции, каждый постулат Прав Человека – лежат передо мной, перечеркнутые знаком вопроса.

Я тону.

СЕН-ЖЮСТ ( после долгой паузы, твердым тоном ). По какому праву ты говоришь об этом мне ? Или ты забыл, что через меня можешь перезаразить сотни тысяч?

РОБЕСПЬЕР ( поднимает голову ). Значит, твоя вера, апостол Свободы, колеблется при малейшем дуновении чужого сомнения?

СЕН-ЖЮСТ. Человеческий ум не слишком-то устойчив. А твоя мысль всегда увлекает за собой мою. Так что молчи, пока этот… этот припадок не пройдет.

РОБЕСПЬЕР. Этот припадок… ( Вдруг встает и останавливается, опираясь одной рукой на стол. ) А может быть, я должен… может, для всей Европы будет лучше, если я вдруг… устранюсь… если революция разва…

СЕН-ЖЮСТ ( невольно ). Прочь эти мысли!

РОБЕСПЬЕР ( яростно оборачивается ). И что тогда? Вслепую дальше?! Хотя за поворотом, быть может, бездна?.. ( Внезапно, со скрытым спокойствием. ) Ты сам признаешь, не так ли, что теперь диктатура – это необходимость?

СЕН-ЖЮСТ ( вдумчиво ). Да.

РОБЕСПЬЕР. А раз так, то, стало быть, народ неспособен управлять собой сам, и демократия, основа гражданского строя, есть иллюзия!

СЕН-ЖЮСТ ( спокойно ). Нет, друг мой. Одно дело – нормальные условия, другое – кризис. Но это уже обычные болезненные терзания.

Сделав шаг, оказывается прямо позади друга. Кладет руки ему на плечи; по мере того, как говорит, наклоняется к нему, расстояние между ними становится все меньше; в конце концов обнимает его одной рукой и почти прижимается к нему боком.

Черт возьми, да встряхнись же ты! Для этих миллионов беспомощных и беззащитных людей – ты единственный ! Рядом с этой задачей, Робеспьер, все те абстракции, что доводят тебя до безумия, – ребячество! Да – вслепую! Вслепую, раз нельзя иначе, – лишь бы вперед , Робеспьер! Лишь бы не застой, потому что застой – это разложение! Если наша программа ошибочна, мы ее изменим. В корне. Демократия или единовластие? Максим, но ведь по сути дела это – пустяк ! Пусть почва доктрины под тобой дала трещину, но нищета народа – это факт ! Народу все равно, на основе каких теорий ты завоюешь для него человеческие права. Или какой строй будет в государстве, если только в нем все наконец-то смогут жить по-человечески ! Незачем принимать близко к сердцу приступы сомнения, покуда мы не удовлетворили несомненных потребностей народа.

РОБЕСПЬЕР ( крепко стиснутый, медленно поворачивает лицо к лицу друга ). Что есть народ, Сен-Жюст?

СЕН-ЖЮСТ ( отпускает его, выпрямляется ). Что за вопрос? Народ – это восемьдесят пять процентов населения, угнетенные и эксплуатируемые в бесплодных эгоистических целях. Это те, кто вследствие нищеты и слишком тяжелой работы не могут развиться в людей.

РОБЕСПЬЕР. Да. А теперь взгляни на человечество в вертикальном разрезе: это лестница в тысячу ступеней, от крупных банкиров до негритянских рабов на Сан-Доминго. На каждой из этих ступенек, Антуан, стоит угнетатель и эксплуататор низших, сам угнетенный и эксплуатируемый высшими. Попробуй-ка отдели одних от других. ( Долгая пауза. Глядя на стол. ) Что такое человек? Какие законы природы управляют жизнью общества? Что нужно людям? Действительно ли они созданы для свободы? Что, если нынешние жестокие условия… наиболее подходящие?.. ( С внезапной болезненной улыбкой. ) Дантон взвыл бы на радостях в своей яме, если бы знал, как хорошо отомстил за себя!..

СЕН-ЖЮСТ. Друг мой! Но это же абсурд! Ведь жажда этой свободы и вера в нее пробудили народ после десяти веков бездействия! Ведь они поддерживают его вот уже четыре года сверхчеловеческого героического напряжения!

РОБЕСПЬЕР ( мрачно, опираясь спиной о спинку кровати ). И что из этого, дитя мое? Эта жажда, эта вера могут оказаться иллюзией. Они могут привести к хаосу.

СЕН-ЖЮСТ ( садится. После продолжительного молчания ). Если так должно быть… то надо идти дальше. Будь что будет. Даже тогда ст о ит умереть за эту веру, ст о ит навлечь на себя последнее поражение… потому что высшей ценности в мире нет.

РОБЕСПЬЕР ( восхищенно глядя на него ). Стоит умереть… за ложь!.. Ложь – высшая в мире ценность!!. ( Ноги у него подкашиваются. Присаживается на край постели. ) Ну знаешь, ты меня доконал.

СЕН-ЖЮСТ ( отойдя от стола, расхаживает по комнате ). А ты мне сломал хребет. Давай поблагодарим друг друга. Революция губит нас обоих.

РОБЕСПЬЕР ( с безумным видом поднимает голову ). Но это же невозможно… час назад… ( Выпрямляется внезапным рывком, обхватывает лицо руками, сильно сдвигает брови. ) Быть может, это все же безумие.

СЕН-ЖЮСТ ( через плечо ). Это не безумие, это отчаяние. ( Оборачивается. Небрежно, однако отчетливо. ) Пусти себе пулю в лоб.

Останавливается у окна, бездумно глядя во двор. Робеспьер постепенно опускается на постель, вытягивается.