Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.

СЕН-ЖЮСТ. Тогда ты должен постараться, чтобы Комитет уже завтра доверил мне эту миссию.

РОБЕСПЬЕР. И вдобавок он не должен заподозрить, что идея исходит от меня… ( Задумывается; медленно. ) Осуществлять диктаторскую власть, но так, чтобы никто не замечал!..

Не в силах устоять против комизма ситуации, разражается смехом, сердечным и в то же время отчаянным.

СЕН-ЖЮСТ ( оживившись ). Видишь ли, Максим, вот поэтому я оставляю тебя с такой неохотой. Ведь твоего нынешнего положения не удержать. Тебе не удастся дольше двух дней скрывать свои функции абсолютного монарха. Между тем смертная казнь за само предложение взять в руки верховную власть – это не шутки. Только подумай, как семьдесят твоих усталых коллег, на которых ты сейчас надавишь террором, будут ждать малейшего предлога, чтобы метнуть в тебя бомбу обвинения в узурпации власти. А это безотказно смертельное оружие.

РОБЕСПЬЕР. I can’t help smiling [75]. За два года это смертельное оружие иступили об меня до того основательно, что оно уже годится только в музей – как диковинка.

СЕН-ЖЮСТ. Клевета была неопасна. Отныне это уже не клевета, и первый же, кто отважится бросить обвинение, сметет тебя одним движением руки.

РОБЕСПЬЕР. Сначала он должен отважиться.

СЕН-ЖЮСТ ( нетерпеливо ). Не будь легкомысленным, Максим! Послушай, оставь меня здесь. Я займусь обработкой общественного мнения. Через три недели, Максим, ты сможешь официально принять диктатуру по единогласному требованию Парижа. Ты только подумай, сколько времени сэкономишь таким образом, не говоря уж о безопасности!

РОБЕСПЬЕР ( задумчиво ). Не могу, мой мальчик, фронт важнее.

СЕН-ЖЮСТ. У меня не будет ни минуты покоя. И вместе с тобой погибнет все!

РОБЕСПЬЕР. Значит, ты будешь за меня бояться. Не поверишь, как сладко сознавать, что есть хоть кто-то, кто трепещет за меня, а не передо мной… Но у тебя не будет к этому оснований. Ничего со мной не случится. Над тиранами бодрствует особое Провидение… Как-нибудь продержусь. Будь у меня еще два года…

Я должен преобразовать правительство изнутри, не нарушая его номинально. Дух Дантона деморализовал Конвент ужасающим образом. Нужно привести его к повиновению, снова наладить прерванный контакт с народом и так завалить работой, чтобы у них не оставалось времени на личные дрязги. Комитет же должен удержаться на высоте, хочет он этого или нет: должно же остаться хоть что-то, чему массы могли бы безоговорочно доверять. Коммуну надо обновить. У нас сейчас нет времени на ликвидацию саботажа.

Краткая пауза; шутливо.

Духовное объединение Франции!.. Прежде чем я насквозь проникну хотя бы в идею революции, пройдут десятки лет напряженного труда. В деревнях население до сих пор не знает, о чем идет речь. Большинство волнений и бунтов проистекают исключительно из этой ужасной моральной темноты. Воспитать из людей людей – вот наша первая, важнейшая цель. Это специальное задание якобинцев, а между тем филиальные клубы спят или бьют баклуши. Нужно запрячь их всерьез…

Администрацию надо прополоть. Ужас, что творится в провинциях. Эти народные общества, эти местные коммуны и революционные комитеты без курса, без надзора… Францию нужно бы наводнить тысячами энергичных комиссаров, умных и морально зрелых. Между тем людей, которым можно было бы доверить материальное и духовное благополучие хотя бы одного департамента, – раз, два и обчелся. Глупость на ответственных должностях наносит катастрофический ущерб: эмиссары самого Конвента свирепствовали во взбунтовавшихся провинциях, как чума. Вместо того чтобы исправлять зло и завоевывать симпатии населения, они укрепляли людей в их ожесточенном сопротивлении. Лион, Бордо, Нант опустошены…

О, иметь возможность быть справедливым… позволить себе разок эту роскошь и отправить Фуше с Колло на эшафот – за Лион! Знаю, что не могу… но при мысли об этом изувеченном городе я временами теряю над собой контроль. Злобные кретины, что один, что другой… а таких повсюду больше всего!

Государственной катастрофы мы пока избежали – но это не благополучие. ( Останавливается у окна. Изменившимся голосом. ) А времени так страшно мало…

СЕН-ЖЮСТ ( пораженный, внезапно оборачивается. Тихо, без нажима ). Почему? Ты ведь молод…

РОБЕСПЬЕР ( снова рассеянный и утомленный ). Почему? Не знаю. Но знаю, что это так.

СЕН-ЖЮСТ. Зато ты можешь наконец-то взять нужный темп. Фракции уничтожены; твой путь свободен.

РОБЕСПЬЕР ( оборачивается с усталой улыбкой ). Ну… по сути дела, ты прав. Я и правда могу теперь двигаться вперед… другое дело, что с этого дня вместо прежних баррикад поперек дороги – целая армия, засевшая в канавах и за заборами с тысячами снарядов наготове… ( Возвращается на середину комнаты. ) Мы не убили Дантона. Мы его размножили – разбросали его семена. Его кровь уже начала давать урожай. Будто кровь мифологического героя – из каждой капли рождается мститель за него.

Опирается о стол. Риторика, едва тронутая сарказмом.

Когда мы падем, Антуан, – ты и я, – нас поглотит и разъест известь, а наша мысль развеется, как дуновение, – только имена останутся и сделаются добычей историков. ( Поднимается. ) Но Дантона убить нельзя. Потому что Дантон – колосс жизни, первородный сын Природы – это бессмертный Зверь в человеке. ( Всё в большем волнении. ) Пока человек не перерастет в себе этого зверя, до тех пор он будет раз за разом восставать и истекать кровью – тщетно. Революция не достигнет цели ни в этот, ни во второй, ни в пятый раз. Развращенность Дантона, лживость Дантона с течением времени всегда будут перевешивать силу разбега ввысь…

Господи… что я такое говорю!..

СЕН-ЖЮСТ ( почти с улыбкой ). К счастью, я уже знаю, что эти твои пророческие припадки можно не принимать всерьез … Но нервы у тебя расшатаны, друг мой. А в твоем положении минутная слабость может повлечь за собой катастрофу… ( Взволнованно встает; страстно. ) Максим, отдохни неделю. Только шесть дней! И оставь меня в Париже!

РОБЕСПЬЕР. О, прекрати наконец. Сколько раз повторять тебе, что это исключено…

СЕН-ЖЮСТ. Когда, по крайней мере, ты разрешишь мне вернуться?

РОБЕСПЬЕР. После перелома. Но тогда ты сразу же отправишься в провинции. Ты нужен всюду… О, если бы ты был у меня хотя бы в пятнадцати экземплярах, Сен-Жюст! Ты, кто успокоил мятежный Эльзас и привлек его на нашу сторону – без кровопролития! Эта нехватка талантов – корень всех наших несчастий.

СЕН-ЖЮСТ. Ну генералы у нас хорошие. Это-то признать ты должен.

РОБЕСПЬЕР. Да, должен. Надеюсь только, что ни один из них не хорош настолько же, насколько Дюмурье.

СЕН-ЖЮСТ ( раздраженно ). Не будь маньяком, Максим! Вместо того чтобы благодарить Бога, что у страны хотя бы есть хорошие защитники от внешней угрозы, ты…