Лариса Логинова - Эроменос

Невесело усмехнувшись, юноша отодвинул в сторону свиток, понимая, что бессмысленно пытаться что-то читать – не тем полна голова, слишком много в ней вопросов, сомнений и мыслей, которые пугают. А разделить свои страхи не с кем. Нелей далеко, да и вряд ли понял бы он Кассандра, даже если бы оказался сейчас тут, в этой комнате.

– Господин велел принести тебе обед, – Идей появился на пороге с большим блюдом в руках, – обычно у нас не едят так рано, но ты устал и проголодался с дороги.

Раб поставил на стол блюдо, на котором Кассандр увидел жареное и приправленное специями мясо, хлеб, сыр, небольшую чашу с вином, виноград и даже яблоки, чего в доме отца ему не доводилось пробовать.

– Спасибо, – улыбнулся он мальчишке и предложил, – мы можем съесть это вместе.

– Я не голоден, – отрезал тот и напомнил очевидное: – Мы едим отдельно от господ.

– Ну, как пожелаешь, – не стал настаивать юноша и принялся за еду, не забыв при этом плеснуть из чаши богам. Но когда он взял в руки яблоко, то заметил взгляд мальчишки, устремленный на ярко-красный благоухающий плод, и протянул его рабу: – Держи. Я так хочу.

– Приказываешь? – уточнил Идей, сглатывая скопившуюся во рту слюну.

– Да, – коротко кивнул Кассандр, – ешь.

– Благодарю, – раб принял плод очень осторожно, словно это была невероятная ценность, поднес ко рту и откусил, зажмурившись от удовольствия.

Кассандр последовал его примеру – вонзил зубы во второе яблоко с таким видом, словно для него это совершенно обычное дело, хоть на самом деле эти фрукты могли себе позволить только такие богачи, как Рес. Сам Кассандр пробовал яблоки всего несколько раз – это были подарки Реса, которые тот присылал своему Ганимеду.

– Вкуснятина, – расплылся в улыбке Идей, когда от яблока остался только хвостик, – меня как-то Лаэрт угощал, но это давно было, до того, как он уехал в Академию.

– Расскажи мне о нем, – попросил Кассандр, не желая снова оставаться наедине с невеселыми мыслями, – он похож на своего отца?

– Я уже говорил тебе, что Лаэрт прекрасен, как Аполлон? – осведомился мальчишка, тоже не горя желанием покидать комнату нового ученика господина, оказавшегося не заносчивым и нежадным, в отличие от своего предшественника, которого Идей терпеть не мог и при малейшей возможности делал мелкие пакости.

– Ты сказал, что он красив, как Ахиллес и умен, как Одиссей, – напомнил Кассандр, вытирая пальцы о кусочек хлеба.

– Ну да, это так и есть. А лицом Лаэрт похож на господина, только бороды не носит и волосы у него длинные, вот такие, – Идей провел рукой чуть ниже плеч, – черные-черные, а под солнцем синим блестят.

– Эй, погоди-ка, – юноша коснулся плеча мальчишки, уловив в его глазах нечто большее, чем просто восхищение, – а ты часом не влюблен в него?

– Вовсе нет, – пробормотал Идей, отводя взгляд, и Кассандр понял, что и тут стрелы Эрота уже успели найти свою цель. – Я знаю свое место и что мне никогда не стать достойным внимания Лаэрта, – мальчишка нахмурился, взял опустевшее блюдо и направился к выходу, бросив напоследок: – Спасибо за яблоко.

Снова оставшись один, Кассандр лег на постель, закинул руки за голову и закрыл глаза. Мысли о том, что он чем-то прогневил Эрота, снова возникли и не желали никуда исчезать, ведь как иначе можно пояснить то, что он облетает десятой дорогой? Ведь даже юного Идея одарил любовью к Лаэрту, а его, Кассандра, сердце так и продолжает оставаться равнодушным и холодным. Так что такого сделал он, что Эрот карает его, не приближаясь на расстояние выстрела?..

Примечания:

* Гармодий и Аристогитон – афинские тираноубийцы. В 514 г. до н. э. составили заговор против тирана Гиппия, сына Писистрата, но убить сумели только его брата Гиппарха.

Оба происходили из рода Гифиреев, причём Гармодий был любовником Аристогитона; согласно афинским рассказам, именно любовная история и послужила толчком к заговору. Именно, Гиппарх начал ухаживать за Гармодием, а получив его отказ, оскорбил его сестру. После этого Гармодий решился убить Гиппия из мести за сестру, а Аристогитон – из любви к Гармодию и ревности. Им удалось составить довольно обширный заговор; убийство было намечено на праздник Панафиней. Однако оно сорвалось из-за того, что перед праздничной процессией один из заговорщиков подошёл к Гиппию и стал с ним мирно беседовать. Решив, что он доносит на заговор, Гармодий и Аристогитон поспешили кинуться на поиски Гиппарха, и, найдя его в другом районе строящим праздничную процессию, закололи.

Гармодий был тотчас убит телохранителями; Аристогитон сумел скрыться, но вскоре был схвачен и убит после пыток. Согласно рассказам (может быть, легендарным), под пытками он не оговорил никого из реальных заговорщиков, но многих приближённых тирана.

Лаэрта Кассандр впервые увидел, когда по приказу Реса позировал обнаженным для статуи. Скульптор Алкиной работал в специально оборудованной для него студии, вероятно, Рес так часто пользовался его услугами, что решил устроить мастерскую в одной из комнат своего большого дома.

Ваятель оказался невысоким, полноватым, очень подвижным и разговорчивым. Его яркие губы постоянно шевелились, а голос часто менял тональность. Алкиной сопровождал каждое своё действие поясняющими словами, часто поправлял позу Кассандра и напоминал, что мальчишка удостоился огромной чести – его статую изваяет лучший после Праксителя.

Слыша это, юноша только усмехался – скромность явно не входила в перечень добродетелей, которыми наградили Алкиноя боги, но, несмотря на это, скульптор Кассандру нравился, с ним было легко, а взгляд мужчины не повергал в смятение. Это был беспристрастный взор мастера своего дела, для которого Кассандр – всего лишь очередной натурщик из сотен таких же.

До тех пор, пока они были в мастерской только вдвоем, юноша позировал с удовольствием, смеялся над не всегда удачными шутками Алкиноя, сочувствовал, когда тот жаловался на свою сварливую жену, с которой живет вместе уже двадцать три года и так устал от ее скрипучего голоса и вечного недовольства. Скульптор говорил, что уже давно отдыхает только на симпозиумах Реса, да в обществе гетер.

Прикосновения Алкиноя тоже ни капли не смущали – в них не вплеталось желание большего, как в каждое касание наставника, это были всего лишь поправки положения тела, которое интересовало скульптора только с точки зрения натуры. Тут у него претензий к Кассандру не было:

– Боги были щедры к тебе, юноша, – заявил Алкиной в самую первую встречу, – пропорции твоего тела близки к идеалу, во всяком случае, я так думаю. Я уверен, что спустя несколько лет ты будешь невероятно популярен у афинских ваятелей, однако лавров первенства им не видать! Наконец-то Рес нашел для меня достойную натуру, и мне не придется выискивать тот ракурс, который скроет недостатки и подчеркнет достоинства, тебя можно поворачивать любой стороной. Прекрасно, просто прекрасно!