Номен Нескио - Я – украинский солдат. Кома

– Господи, Царь Небесный, прости этих безумцев, они не ведают, что творят. Защити рабов своих, не дай в обиду слабых и безгрешных. В чем же прогневали мы Тебя? В чем вина наша? Убереги дитя неразумное и малое…

Раскат грома прервал молитву и заставил женщину вскрикнуть и в неописуемом ужасе упасть на пол, прикрыв голову руками. От страха и полного бессилия она заплакала. Дождь сильным потоком заливал окна, делая невозможным рассмотреть четырех всадников, остановившихся у дома.

– И этих тоже заберем? И почему мы не можем выбирать?.. – спросила Смерть, обращаясь к Войне. Заглянув в окно, освещенное приглушенным светом ночника, она посмотрела на молодую женщину, лежавшую на полу. – А?..

– Потому что мы не можем судить и судить каждого в отдельности. Он не ставил ни на ком печати и, если решит, что у Него им будет спокойней, случится то, чему должно произойти, – ответила Война, – а пока пусть лучше ничего не знают. Спокойный сон для них на исходе, возможно, что мы еще постучимся и к ним, только не сегодня. А сейчас нам пора.

Всадники, не торопясь, двинулись прочь от дома. И снова: «Барра-а-а!..» – закричал Вологез, и остальные подхватили его клич. И все четверо, сменив в одно мгновение неторопливый шаг, понеслись в безумном галопе по огромному полю, оставив село далеко позади. Буквально влетев на большой холм, они, как один, оторвались от земли и продолжили свою бешеную скачку уже по небесному своду, опрокидывая тяжелые дождевые облака, превращавшие обычное вроде бы природное явление в близкое к Потопу.

Я – украинский солдат!

Сколько смысла было заложено в этих трех словах, а ведь буквально в недалеком прошлом я и не знал об отведенной для меня роли освободителя своей благодатной земли от злобных сепаратистов, ну никак не желавших жить в одном общем доме – Украине. До этой великой миссии, которую мне поручило правительство, я был студентом, обычным студентом, не хватавшим звезд с неба и тем не менее нашедшим себя в увлечении латинским языком и в древнеримских философских изысканиях. Проживал я где-то в середине моей желто-голубой страны со своими родителями, и семья наша была самая обычная, среднеобеспеченная. И не ведал я большей нужды, чем отсутствие карманных денег после вечернего похода в клуб, на дискотеку, или нулевой трафик в интернете.

Мое будущее меня заботило мало: я знал, что после института буду все равно где-то работать, у меня будут моя семья и мои друзья, и казалось, что родители будут жить вечно. Собственно, о чем может думать современный молодой человек в возрасте девятнадцати лет, неотягощенный жизненными трудностями? Разве что события последнего полугодия давали противоречивые перспективы на будущее. Впрочем, меня мало интересовали демонстранты, марширующие с факелами по улицам где-то в далеких западных областях, к другим своим согражданам с черными лицами от угольной пыли я также был безучастен. Что-то кричали и те, и другие, потом по телевизору выступали какие-то важные государственные особы в галстуках, разговаривая на не совсем понятном мне языке. К моему стыду меня не беспокоила вся эта возня с нашей южной провинцией, где я несколько раз отдыхал с родителями, и которая каким-то расчудесным образом превратилась теперь в заграницу. Я был очень далек от политических течений, также не мог похвастаться даже средним уровнем патриотизма. Крики на улицах становились все громче, по телевидению показывали горящие костры, люди с палками и камнями отчаянно дрались с милицией, зачем-то сносили памятники, пылали офисы, магазины, автомобили… Но в тот момент меня больше интересовали моя девушка Лера и спрятанный «косячок» на случай мальчишника. Мальчишник, конечно, будет в будущем, где-то очень далеко, когда мы начнем встречаться, а потом я сделаю ей предложение. Сейчас же была весна, и расставание на время летних каникул с Лерой меня заботило больше, нежели неожиданно свалившаяся на голову служба в армии и возможное участие в боевых действиях, которые я надеялся обратить в свою пользу.

Наша институтская компания была разношерстная, поэтому некое социальное неравенство не бросалось сильно в глаза. Мы все разным образом были знакомы с детства – детский садик, потом школа, обычное явление для заштатных городков. Разве что Лера была исключением, она училась на другом факультете, довольно престижном и дорогом, но это не мешало ей иногда посещать наши сборища с походами на дискотеки или в ночные клубы. Она появилась у нас в институте около двух лет назад, приехав с родителями, которые до этого находились в длительной командировке на Кубе, и казалась недосягаемой. И хотя вскоре стало понятно, что Лера обычная девушка, она, тем не менее, держала наше общение на расстоянии. Нам было по девятнадцать лет или около того, мы были молоды и по сути своей еще совсем дети, да и политические процессы нас интересовали так же, как соотношение гривны к сестерцию в римской провинции Закхабар.

Но вот стало понятно, что родители не оставят квартиру в моем распоряжении, уехав на лето навестить наших родственников – бабушку и дедушку, живущих на востоке страны, в сонном Илловайске, а я буду лишен желанной свободы в своих действиях, когда нет родительского присмотра, потому как по неизвестной мне причине российская армия коварным образом вторглась на территорию моей страны. Серьезные и тучные военные в строгой форме сообщили, что если не я, то кто еще сможет противостоять суровым людям с оранжево-черными лентами на одеждах, опекаемым нашим восточным соседом.

Я представлял себя в форме солдата из компьютерных стрелялок или из иностранных боевиков, вооруженного самым лучшим оружием, и генерала, переживающего за мою жизнь во время проведения очередной военной операции, потому как невольно чувствовалось присутствие новоявленного старшего «звездно-полосатого» брата и наставника, так внезапно воспылавшего любовью и заботой к моей стране, который не оставит меня в предстоящих сражениях. И я был горд, поскольку мне выпала честь оказаться во вновь созданной Национальной Гвардии – а что было делать, когда военная служба не входила в мои ближайшие планы на будущее? Но я быстро смирился с этим, с некоторых пор имея привычку даже плохую перспективу обратить в позитивное продолжение. Несколько смущало отсутствие гвардейских прообразов своих военных предков. Ну, разве что всплывали в памяти гвардейцы кардинала из мушкетерских фильмов или храбрые солдаты из военных драм в треуголках или киверах, но все это были не наши, это были иностранные гвардейцы, после чего я окончательно уверовал в то, что именно я буду одним из первых украинских гвардейцев.