Александр Курмачёв - Один-за-всех. Мистерия по драме Гуго фон Гофмансталя «Йедерман»

Теперь меня послушай, брат:
ты – как лиса и виноград.
Ведь ты не ныл, когда бабло
тебе на карточку текло?
Поток иссяк, и сразу на хер,
как францисканские монахи,
ты посылаешь всех банкиров,
как будто мы должны квартиры
всем многодетным раздавать.

Да что ж за дятел, твою мать!
Ты знаешь, будь ты чуть добрей,
я бы напрягся и быстрей
с тобою смог бы расплатиться,
но если ты решил судиться
и по-жидовски залупиться,
забудь о деньгах, жополицый,
тебе теперь не отмолиться
за жлобство подлое своё,
ведь ты же – главное ворьё!

Ему молиться нет нужды,
слова молитв ему чужды…
Но ты бы не сжигал мосты:
ведь под судом не он, а ты…

На самом деле, я устал:
сегодня день – сплошной скандал.
Но, понимая твои чувства,
и, может, из любви к искусству
тебе я кое-что открою:
ты прав – от денег много горя.
Но только тем, кто их теряет,
судьба надежду посылает
покой душевный обрести,
и честно крест свой донести.
Свой! Не чужой! И твоя доля —
за свой кредит лишиться воли.
В тюрьме ты сможешь отдохнуть,
заняться, может, чем-нибудь,
изучишь книжки по финансам
и увеличишь свои шансы
на воле снова жизнь начать,
бухгалтером, возможно, стать.
И я тебя без всякой злобы,
обидчиво не задирая хобот,
к себе на службу приглашу.

Спасибо. На уши лапшу
вы вешайте своей прислуге:
мы ваши добрые услуги
уже сумели оценить,
и долг незначащий простить
вы не хотите. Ваше право.
Когда-нибудь конец забавам
придёт, и вспомните тогда
как вас не трогала беда
людей, кому вы без печали
теперь нотации читали.

Мне угрожаете, мадам?
Зачем? Под суд вас не отдам,
хотя статья для вас найдётся.
Я не пойму, что вам неймётся?
Своих ведь денег нет у вас,
и дом вы строили сейчас
на чьи, боюсь спросить, доходы?
Не понимаю, что за мода:
сначала взять, потом ругать
за то, что сам не смог отдать…

Молчи, жена, он сам всё знает:
меня за кражу ведь сажают,
а вас без крова оставляют,
детей на улицу швыряют,
как надоедливых собак…
Конечно, сам я был дурак.
Не нужно залезать в долги,
чтоб матом не вопить благим.

Теперь, пожалуйста, ответьте,
где спать сегодня моим детям?

Устроить надо бедолаг,
хотя теперь им кровный враг
приятней милостей моих.
А ты чего, мой друг, притих?
Да. Я не сволочь, хоть порою,
как одуревший, матом крою,
в моих словах лишь часть меня,
мои слова – души броня,
которая лишь защищает
то, что вокруг никто не знает.
Ведь я и сам из грязи в князи
пролез, встречая столько мрази
на этом чёртовом пути,
чтоб в сливки общества войти.
Меня ничем не удивить:
меня ведь тоже посадить
хотели бывшие партнёры.
Судов убогих коридоры
мне снились долго, и порой
я укрывался с головой,
ночами мрак тот вспоминая…
Да и теперь я, засыпая,
всё думаю: зачем тогда
разменивал свои года
на обретение богатства?
И понимаю: даже братство,
любовь, забота, уважение,
любое мысли достижение
не ценится, пока цена
ему на рынке не дана.
Я знаю, ты меня осудишь
и, безусловно, прав ты будешь,
что есть ценнее денег нечто,
но мне не повезло, конечно,
по жизни встретить человека,
который бы на четвереньках
за деньги ползать бы не стал,
и на почётный пьедестал
не водрузил бы без оглядки
любого, кто всегда в порядке
и кто купается в достатке,
кого всегда спасают взятки,
кто баб меняет, как перчатки.
Всё продаётся. Может быть,
когда-нибудь смогу забыть
о том, что вытерпеть пришлось,
порой надеясь на авось.
Конечно, жалко мужика,
и я переборщил слегка,
но, зная жизнь, не веря в чудо