Мария Капшина - О верности крыс. Роман в портретах

– Благословение Вечных твоему пути, госпожа, – поклонился Лысый Клойт. Не слишком низко, положим, но и такой поклон от старого жулика стоил немало. Он едва ли не первым углядел в Кхад что-то, что побудило его выказывать уважение авансом – тогда ещё никому не известной девчонке, какие толпами отираются в портовых кварталах с известной целью. В «Норе», после пары стычек – нет, не с вышибалами, с Кхадерой и с кхади, – усвоили, что персональный стол занимать и верно не след. Примерно тогда же Клойт уверился в очередной раз, что не зря доверяет своему нюху. Кхад показывалась не каждый день, её ребята двойками-тройками тёрлись здесь чаще, но угощая их «в долг», в накладе Клойт не оставался. Драк кхади не допускали из щенячьего самолюбия: кому вздумалось в нашем присутствии?! – и справлялись с буянами мало не быстрей вышибал. В нейтральную «Нору» заплывали и другие крупные рыбы, но чем дальше, тем реже. Ещё пару лун назад Клойт сказал бы, что Безухий и Лис считают ниже своего достоинства цапаться с детьми. Но после того, как дети играючи расправились с бандой Т екроя, к которой всерьёз приглядывались уже и рыбы, и рыбаки-коричневые… Да если бы просто разобрались, с выбитыми зубами, сломанными руками да одной случайно проломленной башкой – никто бы особо не почесался. Удивились бы малость, но и только. А кхади чисто и аккуратно вынесли всех. Ещё и усадили потом, тёпленьких, кружком перед входом в охранку. Показуха, конечно, но убедительная. Не только, вон, Клойта убедила.

– Как обычно, госпожа?

Кхад мазнула взглядом по четверым. Кошка изящно кивнула, Нейех безучастно глядел куда-то в пространство, Кейя весело пожала плечами, Дзойно моргал круглыми глазами.

– Как обычно. И новенькому… Лорд, чего хочешь?

– А? Я… Да я не голодный…

– Вина на всех тащи и новенькому чего-нибудь особенного, он сегодня отличился. А так всем, как обычно.

Под конец ужина (или завтрака?), к которому присоединились ещё Н аркаф и Те отта, Кхад сказала слова, которых весь вечер ожидали близнецы и Кошка, и даже Дзойно, хоть и не знавший, чего ждать, заметил полу-ощутимое присутствие чего-то в воздухе над столом.

– Я могу принять тебя в кхади.

Её реплику приветствовали восторженным шумом. Дзойно молчал. Потом неловко сказал:

– Спасибо, это здорово… Но…

Стол затих и замер.

– Ты говорила… – Дзойно запнулся. – Мне говорили, что надо поклясться, что про всех забыть и своими считать только кхади. Я так не могу. У меня тётя. Я хочу быть кхади, ещё бы! Но я… мне надо жить дома. Я её не могу бросить.

Тишина над столом висела плотная, густая, как толстый ковёр. Наркаф скривился и почесал пробивающийся ус. Забурчал:

– И значит, эта, как понадобишься, тебя с Белого острова дёргать? А если ночью? На Веройг екак прикажешь ночью лезть, сквозь замковую стражу и стены?

Кхад подняла ладонь.

– Пусть. У тебя время – до новой луны. Решай. Но решай окончательно: ты либо кхади, либо нет. Нельзя быть своим наполовину.

Неделя прошла. Дзойно, продолжая официально жить дома, привыкал отзываться на эттей «Лорд», плавал в Арне наперегонки с Л айей, учился метать самые неожиданные предметы у близнецов, дробить кулаком доски – у Наркафа, подмечать любые мелочи – у Кошки… Он вообще любил учиться, белоголовый и черноглазый мальчишка, казавшийся рядом со здоровяком Наркафом ещё тоньше. Но после лазанья по высокому правому берегу, где из узкой норы, обдирая руку, можно было вытащить злую и клюющуюся ласточку, он, перемазанный глиной, шёл в нижний двор Веройге. Через мост, через старую караулку возле двери для слуг, между грядками, мимо поленницы, сарая для лопат и граблей, мимо конюшни к колодцу – умыться – и обратно, в дверцу рядом с пекарней – в две комнатки над кухней. Тётка охала, ругалась, расспрашивала, сердилась на упрямое молчание, ставила миску на стол и тихо вздыхала, глядя, как «хавейг» уплетает за обе щёки. И после дела (а в делах Лорд участвовать всё чаще) он бежал не отмечать со всеми, а к тётке, опять не спавшей из-за его ночной отлучки. И чем тоньше становился серп стареющего месяца, тем чаще Дзойно-Лорд поглядывал на Кхад с некоторой беспокойностью в душе. Время вышло, он не решался бросить тётку. Кхад, к удивлению всех, пошла на уступки: согласилась принять Дзойно, пусть он и останется жить в Веройге, но в обмен станет ушами и глазами там, вызнавая всё, что ни случится. Дзойно пообещал с радостью. Через десяток дней после того тётка Дзойно погибла при пожаре: сама, видимо, поставила свечу слишком близко к занавеси или лампу на кровать опрокинула. Пожар приключился ночью, так что женщина не успела и проснуться, как задохнулась в дыму. Дальше комнат кухарки огонь не пошёл, успели затушить, но там выгорело всё. Дзойно уцелел, поскольку не ночевал тогда дома; намечалось дело, и Дзойно внезапно вызвали взамен Кошки, подвернувшей ногу.

Узнав о пожаре, он исчез на сутки, а когда вернулся, то глядел исподлобья и с трудом разжимал кулаки. Тётка его не спала, а билась в дверь, запертую отчего-то снаружи. И Р ашек, один из людей Лиса, на днях повздоривший с Дзойно, куда-то отлучался из дома вечером. А как стемнело, как раз перед тем, как Дзойно уходить, прибегал к воротам какой-то мальчишка и спрашивал, точно ли кухаркин племяш дома. Можно б ещё поспрашивать, да только тощей тени-поджигательницы не видел никто, а если б и видел, лица в темноте различить точно уж нельзя было.

Кхад отнеслась к происшедшему с большим вниманием. Ободряюще, совсем тепло улыбнулась… Кхади на волне возмущения без особых проблем отыскали Рашека и помогли Лорду не слышать его отговорок и клятв.

Воробей

2271 год, 3 день 2 луны Ппн

Логово, Собачница, Эрлони

– Подъём, Воробей! Хочешь свой вечер проспать?

Воробей нахмурился, невнятно пробормотал что-то и попытался свернуться клубком, натягивая одеяло на голову. Уткнулся ею во что-то твёрдое и открыл глаза. Поморгав, сел.

– Я чуть нос об твою коленку не сломал!

Кейя рассмеялась и поднялась на ноги.

– Просыпайся! Через час солнце заходит, а тебе ещё надо К еилу 5 5 Кеил – бог смерти, порогов, мостов, границ, перекрёстков; покровитель убийц, в особенности наёмников. подарок отнести.

– Ай! – Воробей вскочил. – Сегодня! Уахха! – завопил он, подпрыгнул и завертелся волчком, размахивая над головой руками.

– Через час после заката чтоб был тут. Опоздаешь – сама попрошу, чтоб выгнали!

– Не, не опоздаю! – радостно крикнул Воробей ей вслед. – Не опоздаю!

За полчаса до назначенного времени он уже основательно взрыхлил ножом настил перед домом. Качнуть рукой, отпуская кончик лезвия, выдернуть нож из настила, перехватить, качнуть рукой, отпуская кончик лезвия, выдернуть второй рукой, перехватить… Эйфория прошла, а нервы остались: теперь Воробей боялся провалить всё с треском и вылететь в последний момент.