Жан Гросс-Толстиков - Авриель

Подцепив пальчиком витой локон, женщина вновь улыбнулась и глядя куда-то мимо приора, игриво поманила к себе. Томас де Торквемада нехотя оторвал взгляд от соблазнительного тела и обернулся. В мавританской аркаде входных дверей смущенно переминалась с ноги на ногу молодая девушка, виновато пряча жгучие карие глаза за пышными ресницами.

– Роза? – на тяжелом выдохе произнес Томас де Торквемада, узнав в девушке дочь достопочтенной четы де Равель.

Роза де Равель изящно поклонилась приору и медленно направилась к той же постели, на которой уже устроилась поудобнее ее мать. От дивных видений серая холодная, лишенная роскоши и мебели, монастырская келья приора озарилась переливающимся светом. Приблизившись к широкой кровати, девушка поправила ниспадающие локоны каштановых волос и в тот же момент легкая ткань скользнула с ее тонких плеч на пол, обнажив белоснежную стройную спину с узкой осиной талией и упругими ягодицами развивающихся бедер. Роза де Равель обернулась и, взглянув на задыхающегося от охватившего возбуждения Великого Инквизитора, обожгла приора острым взглядом карих глаз.

– Ваше Святейшество, – малиновые губы девушки расползлись в нежной улыбке. – Почему Вы, падре, так смотрите на меня?

– Ты для меня …сама чистота и добродетель… во плоти, – заплетающимся языком пробормотал Томас де Торквемада, переводя обезумевший взгляд то на лежащую на кровати герцогиню Марию де Равель, то на стоящую рядом с ней Розу. – Не знаю, …смогу ли объяснить, как мне этого не достает… Добродетель – та пища, которую алкает моя душа, но ее не часто встретишь в Сеговии. Вот почему я смотрю на тебя …с великой радостью, …дорогая Роза.

– Почему Вы, падре, так смотрите на меня? – громко рассмеявшись, вновь спросила девушка, словно неудовлетворенная ответом приора, и, протянув руку, поманила его длинным пальчиком. – Идите же к нам…

В дверь резко постучали и видения обеих женщин рассыпались миллиардами ярких огоньков. Ворвавшийся в открытое окно вечерний ветерок дыхнул прохладой, подхватил волшебную пыльцу и, закружив ее в извивающиеся столбики, умчал из монашеской кельи в сад. Оставшись наедине с самим собой во мраке кельи и торопливо отдернув руку из-под полы монашеской рясы, Томас де Торквемада сердито взглянул на дверь. Откашлявшись и возвращая себе прежний величественный, и в то же время скорбный и безгрешный вид, Великий Инквизитор громко крикнул.

– Войди!

Скрипнув петлями и выплеснув в келью приора полосу света, дверь отворилась. В следующую же секунду льющийся из коридора свет загородила высокая широкоплечая фигура. Лицо ночного гостя скрывала падающая от широких полей шляпы тень. Прогремев каблуками дорожных высоких сапог со шпорами, мужчина переступил порог и следом за ним в келью приора прошмыгнула все та же недавняя долговязая и сутулая фигура церковного служителя Хулио с коптящим факелом. От яркого танцующего на конце факела пламени осветилось лицо и дорогие одежды мужчины.

Всем своим видом, в легких доспехах из полированной стали и с позолоченным орнаментом, при шпаге и кинжале, ночной визитер показывал свою принадлежность к настоящим высокородным испанцам. Прищурив глаза Томас де Торквемада узнал в мужчине дона Луиса Алвадан, личного секретаря королевы Изабеллы. Приподнявшись со стула приор учтиво склонил голову с блестящей тонзурой и протянул руку вперед. Дон Луис шагнул навстречу, поприветствовал приора поклоном и, тотчас же припав на одно колено, поцеловал руку Великого Инквизитора.

– Что привело тебя ко мне, сын мой? – спросил Томас де Торквемада.

– Предписание Ее Величества, – коротко ответил секретарь, вынимая из-за пазухи пергаментный свиток с государственной печатью и протягивая его приору.

Приняв письмо, Великий Инквизитор отвернулся к столу и склонился ближе к дрожащему огоньку толстой свечи в медном подсвечнике. Он быстро с хрустом сковырнул печать и развернул пергамент. Выведенный каллиграфическим почерком текст за подписью королевы приказывал приору прибыть в Севилью не позднее указываемой в письме даты, а именно через три дня от вчерашнего числа. Не смея пренебречь величайшим повелением королевы, Томас де Торквемада аккуратно свернул свиток и, часто кивая головой, поднял глаза на дона Луиса.

– Не откажи мне в любезности, сын мой, – сказал Великий Инквизитор. – Сопроводить меня. В лесах и на дорогах от Сеговии до Севильи полно разбойников…

– К моему величайшему сожалению, Ваше Святейшество, – глубоко вздохнув и отрицательно мотая головой, ответил секретарь королевы. – Я не смогу этого сделать. Мне надлежит вернуться во дворец к завтрашнему полудню. Но неужели у Вас в монастыре, падре, не найдется храбрецов, способных защитить Вас от разбойников и демонов?

– От демонов может и найдется, – ухмыльнулся приор. – Все мы тут служим слову Всевышнего. А вот от разбойников – сложнее. Хотя…

Маленькие прищуренные глазки Великого Инквизитора вспыхнули радостным огоньком. Томас де Торквемада вспомнил о другом письме, в котором говорилось не только о званном обеде в доме герцога Альваро де Равель, но и о последующем отъезде последнего именно в Севилью и именно с вызовом во дворец.

– Отлично! – самодовольно воскликнул приор и, звонко прихлопнув, энергично растер ладони. – Я присоединюсь в этом путешествии к герцогу.

Великий Инквизитор вновь поднял глаза, взглянув на высокого широкоплечего королевского секретаря снизу вверх, и поинтересовался.

– А не знаешь ли ты, сын мой, в чем спешка предписания? Неужели во всем дворце не нашлось других посыльных, нежели отправили тебя?

– Нет, Ваше Святейшество, не знаю. А посыльные есть, – скромно улыбнувшись, ответил дон Луис Алвадан. – Но я счел за честь лично доставить Вам предписание Их Величеств королевы Изабеллы и короля Фердинанда… Кроме того, признаюсь, я сам вызвался доставить вам это письмо еще и потому, что рад сбежать на некоторое время от суеты дворцовой жизни…

Королевский секретарь мимолетно взглянул в распахнутое настежь окно монастырской приории на выглянувший из-за томных черных туч печальный лик луны.

– Но мне пора, – подытожил он после некоторой молчаливой паузы. – Позвольте откланяться, Ваше Святейшество.

Великий Инквизитор протянул дону Луису руку для поцелуя. Последний припал на одно колено и коснулся шершавой морщинистой кожи губами. Резко поднявшись на ноги, секретарь развернулся и быстро вышел из кельи приора. Тяжелая дверь скрипнула петлями и наглухо закрылась за его широкой спиной.

Вновь оставшись наедине с самим собой, Томас де Торквемада вернулся к столу и с явным недовольством в глазах взглянул на разложенные бумаги. Прежде чем приступить к неоконченной работе, он вновь наполнил кубок вином и в несколько глотков осушил его до дна. Но едва он присел на стул и взял в руки гусиное перо, как в дверь вновь постучали. Но на этот раз осторожно и таинственно. Казалось, что это не стук, а шуршание скребущейся мыши.