Хана Сенеш - Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс

Не мне идти дорогой дальнею.
Душа разлукою больна.
Средь листопада, осенью печальною,
Осталась я совсем одна.

Весь день-деньской я грежу, как во сне,
А ночью сердце, бодрствуя, стучит.
Когда молчу — поют стихи во мне,
Когда пою — душа моя молчит.

С тех пор, как услыхала в песне я
Тот голос с той, нездешней стороны,
Клянусь, ему покорна жизнь моя,
Им песни и мечты мои полны.

И если дух в дороге изнемог,
Дано мне счастье тихое найти —
Перед Тобою, безымянный Бог,
Склонить свои колени на пути.

У чуда сердце и душа в плену,
Для сердца песня тихая моя.
Из смертных назовите хоть одну,
Кто так же счастлив на земле, как я.

Навсегда рассталась, навсегда я!
Кто печаль мою понять бы смог?
…Только море ропщет, не смолкая,
Только вечер грустно одинок.

Стерся горизонт, померкли тени,
Серебрятся облаков стада.
Не видна средь их нагромождений
Там, в вечерних сумерках, звезда.

Звездочка, которую желала,
Не осветит сумрачную даль.
Нашу связь сама я разорвала,
Получила — новую печаль.

Счастья погребенные минуты
Там, в песке забвенья моего…
Ложь! — кричу я им в порыве смуты —
Не хотело сердце ничего!

Только грусти тайное уменье…
Ждать часы и годы — все больней.
Кто познает горечь утешенья,
Что взойдет из дальней дали дней.

Волна, шепчась с волной, почти уснула,
Киннерет отдыхает, тишина.
Вот чайка белокрылая блеснула,
Как тень, на миг в волнах она мелькнула,
Вот в сердце песни дрогнула струна.

А зеркало серебряное дышит
В оправе гор, что высятся вдали,
Глядит на небеса, шурша все тише,
И шепчется, — хотя никто не слышит, —
О мирозданье, таинствах земли.

Нет, здесь не буду петь. Я не прерву словами
Прекрасного волненья полусна.
Одна, между водой и небесами,
Сроднясь с возлюбленными берегами,
Сижу, сыта скитаньями сполна.

Как тень крыла над гладью вод широкой,
Как отзвучавшей песни отзвук, след,
Как знак печали в бездне глаз глубокой —
Во мне хранится прошлого секрет.

И иногда внезапно, пред чужим,
Он вдруг возникнет, будто тень былого,
И до того, как я пойму, люблю ли снова,
Мгновение ушло, прошло, как дым.

За жизнь! Лехаим! Вновь нальем!
Вина янтарен цвет,
Мы снова вместе, мы вдвоем,
А мне уж сорок лет.

Былого не было у нас,
Дорога далека…
Не потому ли свет из глаз,
Беседа так легка!

Ты можешь тем счастливым быть,
Что тень стирает тень,
Что для того, чтоб все забыть,
Подходит этот день.

Пропетых песен зов вдали,
И легок бег минут.
За жизнь! За годы, что прошли,
За годы, что придут!

Лишенный запаха цветок
Мне в дар принять почти не жаль.
Мне открывается в свой срок,
Что пахнет радостью печаль.

Прохожий, я твой дар — цветок
Без огорчения приму.
Все выдыхается в свой срок,
И небо сеет свет сквозь тьму.

А здесь, в кладбищенском саду,
И неподвижность, и покой.
Могилу друга обойду,
Не прикоснувшись к ней рукой.

Вечер был задумчив, тих и длинен.
Медленно брели мы среди тьмы.
В годы безвременья кто повинен,
Что любили, радовались мы?

Вечер черный, черный и печальный.
Горечи знакомой нет конца.
Светятся приветствием прощальным
Молчаливо-скорбные сердца.

Я живым мечтаньям не перечу,
И надежда крепкая со мной,
Что тебя опять я завтра встречу,
Завтра, в этой жизни — иль в иной.

Я выйду, окликну ветер:
— Скажи-ка ты, ветер, я чья?
Мне смеючись ветер ответит:
«Ты чья-нибудь, думаю я».

— Целуй только ты меня, ветер, —
Подставлю я губы свои.
«А что, — издевается ветер, —
У милого мало любви?»

На ропот, на жалобы эти, —
Вконец я устала, как быть? —
Как эхо откликнется ветер:
«Лишь молодость — время любить».

— Ты, ветер, слукавил в ответе.
Верни-ка мне, ветер, покой.
Развей-ка ты по свету, ветер,
Смятение с тяжкой тоской.

«Страсть-странница скрыта от взоров,
Неведомы сердца пути.
Я, ветер родимых просторов,
Лишь отзвуки смог донести».

Так ветер нашепчется вволю
Про волю, про скрытый порыв.
Когда ж отдохнуть он позволит,
Любимого имя открыв?

Темная ночь.
Ветер бушует. Ни зги не видать.
Люди боятся огни зажигать.
Пусто на улицах,
Пусто в домах.
Слышен лишь вой одичалых собак.
Где-то евреи лежат в погребах.

Страшная ночь.
Пьяные крики пьяных солдат.
Руки измазаны,
Ноги скользят
В лужах крови.

«Ура! Господи, благослови!»
Слава, солдатики, слава,
Враг побежден!
Осени себя крестом,
Подпоясайся кнутом,
И на славу всей Руси —
Бей, руби их, жги, коси!
Слава, герои, вам слава!
Вы подушки разрывайте,
Перья в воздух выпускайте,
А что лучше — на коня!
Сгинь ты, сгинь ты, жидовня!

Черная ночь.
Небо исчезло. Как плаха земля,
Позором и кровью пропитана вся.

Я так люблю тебя, далекий край,
Родной мой, край любимый.
Мне кажется, я видела тебя
Так много раз
Во сне и наяву, неисчислимо
Много раз.

Ведь ты живешь во мне
С тех пор, как бабушка меня учила
«Моде ани» [33] «Моде ани» — «Благодарю»; так начинается краткая утренняя молитва. (Примечание поэтессы). ,
С тех пор, как мать меня носила
В себе,
С тех пор, как силой нас изгнали
И мы на реках вавилонских тосковали
По тебе.

О если бы могла я жить с тобою
И в тебе —
Ты б тяжесть горя разделил со мною,
Ты бы укрыл меня от страхов
Этой страшной жизни,
Ты превратил бы скорбь в любовь,
О край моей отчизны.

Мое сердце наполнено жалостью,
Люди, к вам.
Я бы дни свои отдала с радостью,
Люди, вам.
Вы — как дети слепые и бедные,
Только мать
Вам умеет с улыбкой победною
Жизнь отдать.