Адалина Листопад - Созвездие тишины

Раскинув ветви в переулок,
Средь пыльной жизни городской,
Зеленый сад, от ветра гулок,
Шумит спасительной листвой.
Там ласково души коснется
Берез веселый шепоток
И алым пламенем взметнется
Умытый росами восток.
Там с нами что-то происходит...
Печаль и смутная тоска
До озарения восходят
И тайну дарят облака.
И этот сад я видеть рада,
И в снег, и в рыжий листопад,
От майской свежести наряда
Светлеет утомленный взгляд.
Цвети, отрада нашей прозы,
И близкой радости залог,
Буди сиятельные грезы,
Ушедшей юности восторг!

Мне сон приснился сладко-звонкий,
Небесно-сине-голубой,
Где я молоденькой девчонкой
По василькам кружу с тобой.
Там травы в росах утопают,
Встречая розовый восход,
И звезды в небе догорают,
Скрывая счастья тайный код.
Там столько света и пространства,
И прелесть раннего утра,
Берез веселых постоянство,
И... вдруг я, бедная, мертва!
И небо странно опустилось,
Объяв холодной темнотой,
И молния во мне дымилась,
Сверкая шпагой золотой.
И я от ужаса проснулась...
Но впереди ужасный день..!
Закрыв глаза, я вновь вернулась
Туда, где жизни только тень.

Нету звезд, все сумрачно и серо,
Небо чуть на крышу не сползло,
Сединою рваной ошалело
Разметало и любовь, и зло.
Спеленало синее безмолвье
Городскую каменную стать,
Часовым в больное изголовье
Месяц выполз до утра сиять.
И пролилась нега голубая
На слепые, сонные дома...
Отдохни до первого трамвая
Город мой, от тяжкого ярма.
Шелестят за окнами секреты,
Таинства великие храня,
День грядущий явится ль ответом
На вопрос о смысле бытия?
А пока все сумрачно и серо.
Сгинул месяц в рваной седине,
Прошлое устало отболело,
Простонав на порванной струне.

Лес березовый на взгорье
Раскудрявился листвой,
По небесному раздолью
Облака плывут домой.
Ручеек, заросший цветом,
Не рябит игрой волны,
А спокойно шлет приветы
Первозданной тишины.
Бережком пасется стадо
На четыре головы,
Вот коровушкам отрада
Пощипать хмельной травы.
Мягко стелются травинки —
Пробежать бы босиком!
Воздух чист здесь, ни пылинки —
Проберусь туда тайком.
Под березы тихо сяду —
Закружится голова,
Век бы пить твою усладу,
Править неба кружева.
В суете рабочих будней
Я на несколько минут
Окунусь в ручей запрудный —
Песни в сердце расцветут.

Вот оно, сиятельное Солнце,
Что прорвало сумрачную мглу,
Высветив сквозь жалкое оконце
Радость, умиравшую в углу.
И тепло лучей его вливает
Чудотворный эликсир Любви,
Он в прозрачной синеве витает
И врачует раны у земли.
А дыханье нежное Любови
С радостью, оттаявшей в тиши,
Вознесли к благословенной нови
Устремленья ожившей Души.
Здравствуй же, сиятельное Солнце!
Пью лучей твоих животворящий свет,
Бытие пронизано, как Солнцем,
Утвержденьем всех грядущих лет.

Одиночество — не одинокость,
Но грань лукава и тонка,
В них восхождение и пропасть
И разноликая тоска.

Одна светла и величава,
Другая холодом разит.
Настанет час, когда отравой,
Одна из двух тебя казнит.

К тебе протягиваю руки
Сквозь время, память и снега,
Мне обезумевшие звуки
Гитара выплакать смогла.
О, золотое ожерелье
Неугасимых, светлых дней!
Перед распахнутою дверью
Остановлюсь я и теперь.
Испейте день, как наслажденье
Восторга чувственной души,
И совершите восхожденье
К высотам внутренней тиши.
И вам откроются просторы
Иного мира и времен,
От коих заслоняют шоры
Суетных целей и знамен.
Но дай нам, Боже, отрешиться
На день, на час или на миг,
Чтоб в Космос сущностью явиться
И... — ты Вселенную постиг!

Таинство ночи... иль утра?!
Какая зыбкая граница,
Уснули где-то все ветра,.
Им алый парус тайно снится.
И тихо, тихо на земле,
Лишь город затаенно дышит,
Он исповедуется мне
С надеждой, что его услышат.
А лик его чуть озарен
Голубизной ночного света,
Где звезды спущенных знамен
Не шлют спасения ответа.
Я слышу ровное дыханье
Могучей, каменной груди,
И тайно вижу начертанье,
Что будет с нами впереди.
Он так спокоен в предрассветье,
Но с алым всполохом зари
Его разбудят наши дети,
Его и слуги, и цари.
На зыбкой утренней границе,
Когда еще во власти ночь,
Мой город освещен зарницей,
Что свету солнечному дочь.
И воссияет над судьбою
Моей растерзанной страны
Вифлеемскою звездою
Всевосхождение из тьмы.
Вот уже опустела дорога
За темнеющим садом в ночи,
Притаилась повсюду тревога,
И дрожит огонек у свечи.
Тишина растеклась синей мглою,
Этажи погасили огни,
Ночь заштопала ржавой иглою,
Что кромсали безжалостно дни.
Дети спят в городской колыбели
Из бетона, тоски и дымов,
Им уставшие мамы не спели
Колыбельную песню для снов.
И дома, словно черные птицы,
От усталости смежив глаза,
Прикорнули на зыбкой границе,
Где в тиши назревает гроза.
То маячит за каждым порогом
Наша общая боль и беда,
Что явилась к нам грозным прологом
Неотвратности таинств Суда.

Век промчался на лихой лошадке,
Морда в пене от удил тугих...
Все столетье проиграли в прятки
С красным полоумием иных.
Верховые — то слепцы, то бесы,
Лучших сыновей втоптали в грязь,
И с душой невинною повесы
Каждый говорил другому: — Слазь!..
А народ — доверчивый ребенок —
Все молился каждому царю...
Что же удивляться — мы с пеленок
К красному приручены огню.
Догорает Век на перекрестке
Нового пришествия Христа,
В русской обезумевшей повозке
Мнится тень священного Креста.
Дай же, Господи, и счастья, и рассвета,
Новый Век яви нам торжеством,
Добротою Божьего Завета,
Мы Российский выстрадали Дом.

Нарыв души прорвало болью,
Что озарила белый свет
И проступила мудрой солью
Сквозь поры обожженных лет.
Не избежать креста поэта...
Пишу, как воздухом дышу,
С душой взыскующего света,
Тогда живу, когда пишу.

Я боюсь, вся пропитана страхом
Поколенья отцов и детей,
Что в сердцах вопрошающим прахом
Оживает у всех матерей.
Я боюсь и с рождения каюсь,
Демократия тут ни при чем —
Под покровом ее задыхаюсь,
Пред грядущим и властным мечом.