Адалина Листопад - Созвездие тишины

Ночь, улица освещена, аптека.
Замолкли Времени шаги...
Прошло уж более полвека —
Все как и прежде. Мы стихи
Твои восторженно читаем
У затемненного окна,
Печально строчки повторяем —
«Ночь, улица, фонарь,
Аптека...»
Все то же до скончанья века.

Не могу осмыслить и смириться,
Что за той неведомой чертой
Дорогие канули нам лица,
Воссияв любовью и тоской.
Две судьбы, две песни, две печали...
Две страдалицы российской кутерьмы,
Из какой из поднебесной дали
Свет несете через толщи тьмы?
Прах истлел ваш во земле родимой,
Возвратясь на землю бузиной,
Вам вослед я горькою рябиной
Обернусь с пылающей главой.

Ты помнишь, милая Марина,
Державой не было дано,
Чтоб у домашнего камина
Ты мыслей сеяла зерно.
И вдалеке от русской жизни
Ты так пронзительно своя,
Не от того ль к трагичной тризне
Рвалась смятенная душа.
Но вновь отринули мещане
России страждущую дочь
И подвели к бездонной яме,
Столкнув в безжалостную ночь.
Но голос твой звучит посюду...
Над одинокостью людей
Плывет сиятельное чудо
И плачет белая метель.
Прости, Марина, за эпоху,
Что лучших отторгает прочь.
Ты колокольный трепет вздоха,
Летящий в сумрачную ночь.

Он не сам! Его убили!
Это Троцкого красный террор!
Какие уста, какие очи закрыли —
Не смеются березы с тех пор.
Пушкина не свой хоть, чужестранец.
А эти... Как посмели, палачи!
И кружится смертоносный танец
Средь поэтов по больной Руси.
Как же, россияне, допускаем
Эту боль невиданных потерь?!
С легкостью какой-то воскресаем,
Как воскресла я, узнав теперь.
Я воскресла?! Но что это стало
С миром, треснувшим пополам,
Словно небо под ноги упало
И в агонии корчится там.
И иду по нему, по живому,
Синеву земли нашей глаз
Распинаю с проклятием дому,
Что не спас его в горестный час.
Не тебе ли, Русь, повиниться
Пред твоим окаянным Певцом?!
Лишь печально поземка ложится
Перед памяти светлым лицом.

О, Боже, как же я счастлива
В своей загадочной стране!
Я здесь посуду даже мыла,
Судьбою вверенную мне.
И черной согбенна работой,
И с черной думою одна
Изнемогала от заботы
И болью выпита до дна.
Но беспредельна Духом Русским
Больная Родина моя,
И лишь путем Господним, узким
Воспрянет русская земля.

Кошка безродная и беспородная,
Просто случайная, с горя отчаянная,
Котенком прибилась ко мне под дверь,
Так и живет у меня теперь.
Требует рыбу, хлеб не жует,
В сытости ласково что-то поет,
Парламенты смотрит минут так по пять
Кошка и есть, что с нее взять!
А то заберется ко мне на плечо
И что-то мурлычет вовсю горячо.
То моль обезвредит, то муху казнит,
Мне спать по утрам допоздна не велит.
Нам службу нести и впроголодь жить,
Но кошке со мной не придется тужить.
Я меньшему брату погибнуть не дам.
Но вот обращаюсь к тем господам,
От коих зависит сытость народа —
Вы из какого, простите, рода?
Дайте нам хлеба, зрелищ не надо,
Побойтесь Всевышнего скорбного взгляда!
Мира и Хлеба, Хлеба и Мира!
Корчится в муках беспомощно лира.

У россиянок средь имен
В созвездьи Троицы прекрасной,
Чьим светом мир наш озарен,
Предназначенье силы ясной.
Надежда, Вера и Любовь —
Какое нежное созвучье!
Но с веком явленная новь
Судьбу ломает, словно сучья.
Любовью Русь еще жива,
Что материнской высшей силой
Находит светлые слова,
Страну не делая постылой.
И Вера в сердце россиян
Светится таинством безбрежным
О том, что злоба и обман
Испепелятся сердцем нежным.
И, как венец российской сути,
Надежда Ангелом парит
Из вековой восставши мути,
Уносит будущность в зенит.
Святая Троица Руси!
Любовь, Надежда, святость Веры
Ты мир и радость принеси,
Как восхожденье Новой Эры!

Живу до востребования...
Вы спешите все мимо,
Видно, время такое,
Что светло, то незримо.

Не вписалась в столетье —
Я не рушу, не строю,
Лишь печаль лихолетья
Я до Истины рою.

Отчего разучилась
И смеяться, и плакать,
Что-то с миром случилось,
Вместо радости — слякоть.

Ну, а вы-то, а вы-то!
Так значимо высоки!
Те, кто рядом — забыты
На печальные сроки.

Да, горит, раздут ветрами
Жизни яростный огонь
И седлается утрами
Беспокойный красный конь.
Да, мы тленны, но улыбки
Вторят детские глаза,
И любви летящей скрипки
Не смолкают голоса.
Но мелькают годы-версты
Закольцованной судьбы.
И печальные погосты
Стали чаще впереди.
О, зачем мы в мир явились,
Под рябиной тенью лечь?
С неба радуги струились
Глубиной пасхальных свеч.
Семицветная царица
Светом дивной красоты
Подхватила, словно птица,
На вершины высоты.
И, в святом купаясь свете,
Вновь родилась от него —
В Новом праведном Завете
Жизни истинной зерно.
Да, горит, раздут ветрами
Жизни яростный огонь —
Это радужное пламя
И Небесный Белый конь.

Все взорвалось в сознанье, в мире, в сердце,
И жизни розовеющий цветок
Распяло обезумевшее скерцо
Со взором удивленным на восток.

Там полыхает жар багряной болью
Двадцатого столетья от Христа,
Жжет душу окровавленную солью,
И онемели скорбные уста.

Разверзлась в никуда тернистая дорога,
И тает безысходностью луна.
О, Русь моя, святая недотрога!
Ну, в чем твоя безумная вина?

Ты девочка, вся в голубом и белом,
О, Матерь Божья, сохрани дитя
С душою чистой и распятым телом,
Даруй ей восхожденье и себя.

Владычица, Ты наше упованье,
Прииди миром одарить народ,
Пока светильник не погас сознанья
И жив еще российский дух и род.

Ты видишь, девочка моя больна смертельно!
Я на коленях плачу и молю —
Прииди для святого восхожденья
В сияющую счастием Зарю!

Колоколов не слышно по России,
Лишь изредка вспорхнет печальный стон...
Какое небо надо мною синее,
Но отчего на душах тяжкий сон?
Проснитесь, россияне, пробудитесь!
Взгляните детям в чуждые глаза,
От дьявольских деяний отрекитесь...
Скатилась по небу кровавая слеза.
Вскипай же, кровь, от Материнской боли!
И, глянувши окрест, поражены —
От дьявольской, ГУЛАГовской неволи
Не только храмы, Души сожжены!
Восстань Душа, и с Божьей благодати
Ликуй и Веруй, Возлюби,
Прости грехи всей фарисейской знати,
А нас спасет Христос, но не цари!