Лера Манович - Стихи для Москвы

Помню,
как мама вернулась из Геленджика
загорелая, белозубая
в новом синем купальнике
с завышенными бедрами
Отец поставил пластинку
и она ходила по советскому паласу
туда-сюда
под песню Hit the road Jack,
а мы с отцом ничего не могли сказать
просто смотрели на нее
открыв рот
а она улыбалась нам снисходительно
как американская кинозвезда.
Потом по межгороду
нам долго звонил мужчина
Илья Михайлович
с которым они познакомились
в Геленджике
он всегда здоровался с отцом
и со мной
а потом часами пел ей что-то в трубку
у него был оперный баритон
и еще он вышивал гладью
так сказала, сияя, мама.
Потом пришла зима и перестройка
мама ходила в старом пальто
с вытертым воротником
отец уезжал по вечерам
у мамы началась экзема
отец уезжал
мама чесалась
я примерила купальник
пока никого не было дома.
Я была хреновой ветвью
женской эволюции.
Зато я умею
помнить все это
спустя тридцать лет
даже нитку на ковре
и как у отца блестели глаза.
Все остальное неважно
потому что музыка
в той комнате
до сих пор
играет.

Совсем не помню, чему меня учили на литературных курсах
унылое сборище неудачников, пенсионерок и домохозяек
очкастая тетка
с большими напряженными икрами
рассказывала нам про Илиаду и Одиссею
помню гул автомобилей за окном
и заслуженного поэта Татарстана
клюющего носом на первой парте
Отличное место для женщины, ищущей любовника.
Через две недели
после начала занятий
появился он
Прекрасный как один из родственников Корлеоне
Высокий и курчавый, в черном пальто до пят
«у меня были дела в Риме» — сказал он
на занятиях
держался высокомерно
через неделю мы подружились
у него была армянская фамилия и родители в Ереване
Из-за него я навсегда застряла где-то в середине Одиссеи
Вместо любовника у меня появился собеседник
Любовник появился у всех красивых девушек курса
благо их было всего три
Армянские мужчины любопытны и эмоциональны как дети
Я знала все подробности
Литература рождалась в моем левом ухе и текла сквозь меня
Пьяный доцент Антонов выгнал нас с «Теории романа»
за болтовню
Мы продолжили в коридоре.
Так прошел первый год обучения.
Спустя два года я ходила по кофейням Еревана с ручкой
и блокнотом
Город был полон парней из клана Корлеоне
Мой армянский друг к тому времени обзавелся женой,
лысиной
И вечным цейтнотом.
Кофе в Ереване лучше чем в Риме, но это мне не помогало
написать рассказ о человеке, который ходит к любовнице
Когда он ложится с ней в постель, они видит вершину
Арарата в окне
Когда он садится с семьей ужинать, он тоже видит вершину
Арарата.
Однажды он придет к женщине, у которой из окна не видно
Арарата
И почувствует себя изменником.
Как-то в Италии
Давид Матевосян вылечил меня от начинающейся
простуды
до сих пор помню его руки
В Ереване у меня страшно болела голова
Но не нашлось ни одного итальянца.
Огромная кровать в номере смеялась надо мной.
Я задергивала и отдергивала штору, надеясь, что там
Как в старых европейских фильмах стоит мужчина
Но за шторой стоял только Арарат.

Когда-то я работала
у Алексея Кабанова.
Мы открывали кафе
в Варсонофьевском переулке.
Название кафе совпадало с ником его жены,
точнее, тогда она еще не была его женой,
но уже была дважды
беременна от него.

Свадьбу праздновали прямо там.
Ремонт еще не закончился
В Трехгорной мануфактуре
мы купили 60 метров
вафельных полотенец
с сердечками
и завесили ими бетонные стены.
Жених и невеста были очень пьяны
и очень счастливы.

Кафе прогорело.
Полгода мне обрывали телефон
поставщики кофе
поставщики интернета
поставщики расходников для туалетов
рабочие, занимающиеся вывозом мусора
повара.
Кабанов остался им должен,
он и мне остался должен.

Спустя несколько лет
на новый год
он убил свою жену
и разложил ее тело по пакетам.

Голову и ноги нашли в машине его любовницы
прямо с ними он ездил на Петровку.
Москва — занятный город.
Никогда не знаешь, что у человека в голове
и в багажнике.

Два года я пытаюсь написать рассказ
об их любви,
Потому что
можете не верить,
но у них была любовь.

Я начинаю писать и зависаю на первом же абзаце:

Мы сидели в кафе,
на улице лил дождь.
Вошла она.
Промокшая, растрепанная, с огромным зонтом.
Помню, как он вел ее глазами
пока она шла к нашему столику.
Он довел и приземлил ее глазами на стул.
И сказал — моя баба
хотя это и так было понятно.
Его баба была красивая.
Они заказали виски.

Потом мы вышли на улицу.
Дождь все лил.
Они закурили
Каждый свою сигарету
и смеясь
пошли к метро под огромным зонтом.
В тот вечер я была очарована этими людьми.

Стены в кафе покрасили в пурпурный цвет.
так хотела она
Они до сих пор пурпурные
можете зайти и посмотреть.
Она сама шила чехлы для стульев
Выбирала шторы и посуду.

Кабанов верил, что у нее идеальный вкус.

Это была бы идеальная забегаловка,
Но никак не ресторан.
Они ошиблись.

Теперь там чебуречная.

На ночь смотрела «Жестокий романс»
спала отлично.
Очень утешительное кино
для невзрачных дам среднего возраста.
Утром за кофе включила телевизор
И опять на экране компания богатых негодяев
Убивала Ларису Дмитриевну.
Гудел пароход
по экрану метался жалкий Карандышев
Иногда превращаясь в Новосельцева
Но у бедной Людмилы Прокофьевны
Не было в этом фильме никаких шансов
Меня всегда беспокоил вопрос —
Паратов бросил наутро Ларису
потому что вспомнил, что обручен
или она была плоха в постели?
Островский
не смог бы ответить на этот вопрос
Вот Антон Павлович смог бы
Он вообще часто отвечал на вопросы
на которые у драматургов
отвечать не принято
За это многие
просвещенные люди
его не любят.

С годами начинаешь
понимать простые вещи:
не выдавать знакомым бабам
имя парикмахера
если ты им довольна
места для недорого отдыха
если ты ими довольна
или то, что твой нынешний хорош в постели
если он и правда хорош.
В сущности, эти простые истины
были известны хитрым троечницам
еще в восьмом классе
когда любовь не была для меня даже уравнением
потому что в уравнении хотя бы есть порядок
что-то за чем-то следует
а тут все было так сложно
что не разобраться
только троечницам было легко
им доставались
будущие лучшие мужчины школы
города
страны
а ты только ломала голову
что нашли эти
в этих
не умеющих привести уравнение к общему
знаменателю
с их скрипучими голосами
и вечными синими кругами под глазами
только сейчас понимаю
что они находили в них
женскую простоту
чего тогда не было во мне
да и сейчас очень немного
а тогда это был вообще темный лес
и когда мальчик, который сидел и курил
на краю ванной
и по которому я уже полгода
тихо умирала
закашлялся и сказал — у меня все уехали на дачу
постучи меня по спине
я долго стучала его по спине
так долго
что ладонь онемела
а он посмотрел на меня с улыбкой
и сказал — ладно
хватит
уже прошло.