Владимир Пруссак - Цветы на свалке

Я устал. Тоскливо изнемог.
Помощи не вижу ниоткуда.
Не спастись! Уснул счастливый бог.
Не уйти! На свете нету чуда.

Черные лужи на грязной земле.
Спутанных туч нависли волокна.
Домов не видно в белесой мгле;
Горят в пустоте освещенные окна.

Тихий, размеренный ропот реки;
Вдаль уходящие стены.
Скучные песни моей тоски,
Невольной измены.

Капли дождя рыдают упорно,
Холодом жгут.
Яркие дни догорели позорно;
Серый туман умерших минут.

Порывистый ветер. Осенняя слякоть.
Дымное небо. Седая трава.
Значит, все кончено? Хочется плакать;
Жалобно стихли ненужные слова.

Фабричный гудок закричал повторно.
Прощай. Зовут.
Капли дождя рыдают упорно,
Холодом жгут.

Меня ты спрашиваешь: кто я?
Я не пророк. Я не поэт.
Боец, не знающий покоя?
Быть может, да. А, впрочем, нет.

Я не мыслитель. Не герой.
Я в перезвонах глупых конок.
Я Петербургской мостовой
Невоплотившийся ребенок.

Я всюду. Между экипажей,
В трамваях, мчащихся звеня,
В монастырях стою на страже,
И в тюрьмах видели меня.

В искристом мраке мазаграна,
В очарованиях кино,
В огнях вечерних ресторанов
Меня заметили давно.

В законодательных палатах,
В дворцах уныло ворожу,
Предав бессильных и крылатых
Во власть седому миражу.

Когда, предвестник близкой стужи,
Осенний дождь заморосит,
И черной грязью скроют лужи
Печальных папертей гранит,

В аллеях тусклых фонарей,
Под лошадиный топот звонкий
С подругой юною моей,
Распутной уличной девчонкой,

По длинным улицам брожу,
К ней страстью нежною пылая,
Ее, кощунственно вздыхая,
Прекрасной Дамой наряжу.

Она сумеет поклониться
И вам значительно вещать.
И вы начнете ей молиться
И стансы пышные слагать.

Когда же кончится потеха,
Она придет от вас домой,
Мы будем корчиться от смеха
И угощаться колбасой.

А вы, с растерянной улыбкой,
Статью напишете в журнал,
О той, что вам предстала зыбко
И вот – ушла, и сон – пропал.

Когда по набережным гулким
Запляшет белая метель,
Свистя и воя в переулках
И снег взметая на панель,

Рассыпясь хохотом и звоном,
Рванется вновь из Невских льдов
И загудит протяжным стоном
По длинным нитям проводов,

Одев красивые одежды,
Иду в публичный маскарад,
Где вы, в надежде без надежды,
Себе сменяете наряд.

Я улыбнусь. Я стану в позу.
Скажу: свершилось. Я пришел.
И вы с молитвенной угрозой
Меня взведете на престол.

Проспекты Северной Пальмиры,
Глубокомысленно слепа,
Зальет усталая толпа,
Молясь найденному кумиру.

Но я обманывать привык
Смешно-доверчивую массу:
Я скорчу глупую гримасу,
Бесстыдно высунув язык.

Вы побежите прочь толпами,
Теряя шапки и пальто,
Крича безумными глазами:
«Опять не то? Не то! Не то!»

Вы мягко дремлете в безличье,
Погружены в упорный сплин,
Пока не выдумает кличей
Переодетый властелин.

Плетя таинственные нити
Моих насмешливых измен,
За ним вы рьяно устремитесь
И попадете в душный плен.

Вы улыбнетесь безукорно.
Храня исполненный кивот,
Пока крикливые уборы
Холодный ветер не сорвет.

Тогда, в мистической печали,
Вы назовете князем мглы,
Кому напрасно расточали
Неудержимые хвалы.

Мне скучно здесь. С моей подругой
В Пределы Полюса пойдем.
Восторгом вихря взвизгнет вьюга,
Сверкая северным огнем.

Весенним утром – рано, рано
Нас позовет бесцельный путь;
Серозеленого тумана
За нами заклубится муть.

Уйдем, уйдем. А напоследок,
Кончая сумрачный гротеск,
Мы сообщим счастливый блеск
Фасадам мраморных беседок.

Вы соберетесь – праздник Мая
Свободно встретить в первый раз;
Простив минувшее; слагая
О наших прихотях рассказ.

А может быть, еще вернее,
Из мшистых северных болот
Нежданно выпрыгнет, чернея,
Осклизлых леших хоровод,

И на ковре зеленой тины
Пойдет шаманская игра,
Когда провалится в трясины
Столица гордого Петра.

Из плена каменных объятий
На волю выйдет водный бес,
И зашуршит на топких гатях
Еловый невысокий лес.

Как будто все: дворцы со львами
И строгой прелестью колонн,
Заводы с желтыми огнями
Моя мечта, мой хмурый сон.

Я бледной немочью изранен:
Где начинается мечта,
Где разделяющая грани
Несокрушимая черта?

Прощай, однако. Перекрестки
Пустынных улиц вновь зовут.
Сегодня снег сухой и жесткий.
Сегодня чуда сладко ждут.

Умер Петербург, великая столица!
Город снов обманутых, неконченных поэм.
Умер Петербург. Мне хочется молиться,
Хочется закончить скорбный реквием.

Умер Петербург, прибежище поэтов.
Город грозных толп, рокочущей молвы;
Город, отразивший северные светы,
Всплесками свинцовыми царственной Невы.

Странною мечтой таинственно влекомый,
Жизнь я отдал Городу, безмерной жертве рад.
Что же ты раскроешь, гордо-незнакомый,
Плещущий надеждой юный Петроград?

Мысли, реченья, цвета,
Всюду одна красота.

Горный журчащий поток,
Речи неясный намек,

Гроздья лукавящих числ
Зиждет нездешняя мысль,

Радуют песни любви.
Если ты хочешь, – живи.

Жизнь – опечаленный рай.
Смейся. Люби. Умирай.

Огонь молодой одалиски,
Смиренного нищего нужды,
Мне все одинаково близко
И все одинаково чуждо.

Внимаю душой равнодушной,
Равно без участья и страха,
Биению страсти послушной,
Молитве святого монаха.

Ни с кем убежденно не споря,
Не знаю живого участья;
Не знаю соленого горя,
Не знаю кичливого счастья.

Ничью дорогую обитель
Спокойным стихом не нарушив,
Я зритель. Внимательный зритель.
Слежу обнаженные души.