Владимир Пруссак - Цветы на свалке

Пламенное Солнце ранит нежный Вечер.
Кровью истекает раненое Солнце.
Алой кровью Солнца залит белый глетчер;
В волнах заиграли желтые червонцы.

Алое на белом. Пурпур в горностаях.
Тающие розы в снежных покрывалах.
Волны – словно чаек белокрылых стая;
Гребнепена – нити мутного опала.

Солнце догорело. Дальний глетчер замер;
Медленно закрылся облаком печали.
Волны потемнели. Черносиний мрамор.
Волны умолкают. Тише. Замолчали.

Божья Матерь, строгая Владычица!
Пресвятая Дева Богородица!
Если юному соблазн попритчится,
Он Твоей заступой огородится.

В мире счастье – скверна. Жизнь греховная.
Истомленный тяжестью чугунною,
Я скуюсь пречистыми оковами, –
В монастырь с безжалостным игуменом.

Приими меня в обитель дальнюю!
Чудотворным укрывая пологом,
Душу скорбную, нетронуто-печальную,
Ты не выдай на смех лютым ворогам.

Плоть бунтарскую смирю веригами;
Обессилю тело власяницею;
Искушенный дедовскими книгами,
Дух плененный станет вольной птицею.

Храм Василия Блаженного.
Лики сумрачных божниц.
В одинокую моленную
Я вхожу. Склоняюсь ниц.

Этот храм, – обитель Грозного.
Опустив усталый взор,
Он бредет тропой морозною
Помолиться в свой притвор.

Слышу шорохи под сводами…
Царь великий, это ты ль?
Он крадется переходами,
Опираясь на костыль.

Слышу скрип дверей узорчатых;
Свет свечи прорезал мглу;
Распахнул киот трехстворчатый,
Распростерся на полу.

Боже, властью неуемною
Ты за что меня взыскал?
Верно ль я судьбину темную
Государства разгадал?

Я – Владыка, Я – Помазанник.
Княжьей власти не хочу.
Я заморскими алмазами
Божьи ризы расцвечу.

Я послал своих опричников
По опальным городам;
Возмещу десятерично я
Возмутившимся рабам.

Наша власть – самодержавие.
Послушанье – ваш удел.
Наши цепи не заржавели;
Царский гнев не оскудел.

Пусть тяжелые наручники
И невольничий ярем
Наказуют ненаученных
Преклоняться пред царем.

Я труды подъемлю страшные,
Одинок в родном краю.
Но зато утешусь брашнами
Божьей трапезы в раю.

От двенадцати евангелий
Православный выйдет люд,
И тогда святые ангелы
Душу царскую возьмут.

Упокоюсь в райских сенях я,
Позабуду здешний смрад.
Приими мои моления!
Ты всесилен! Свят! Свят! Свят!

Но прервал ночное бдение
Легкий треск – трамвайный звон –
И рассеялось видение,
Разошелся старый сон.

Леший, леший, будь мне братом!
Сделай книжника – лесным!
Хищным, смелым и косматым,
Неуемным и простым.

Я хочу веселым зверем
Целовать седые мхи;
Я в лесу построю терем,
Декламируя стихи.

Шерстью длинной обрасту я,
Буду рыкать и шипеть,
Мать-Пустыню Пресвятую
Лешьим сердцем буду петь.

Что мне серенькие книги,
Серый город – скучный враг;
Настоящею шишигой
Буду прятаться в овраг.

Побреду в каменоломню,
Отточу сверкучий стих;
Позабуду и не вспомню
Грохот пыльных мостовых.

Солнце! Море!
Кровь! Свет! Любовь!
Жертвы готовь!

В праздничном хоре,
в праздничной пляске
Солнечной ласке,
Теплу,
Морю премудрому,
Силам могучим
Кричим хвалу!
Пляшем, скачем!

Пламеннокудрые,
От вас получим
Мясо горячее,
Кровь и жир!

Вы создали мир!

Мудрые, вечные,
Людям дали радость любить,
Новую радость: убить;
Бегущую кровь радостно пить.

Добрые, вечные!
Каменные наконечники
Надели нам на копья,
Чтобы верней поражать врага.

Но ваша воля строга:
Если забудем,
Жертв приносить не будем,
Глянете вы исподлобья;
Море погонится за нами,
Затопит остров волнами…
Нет! Мы жертвы вам принесем,
Вам благодарные крики пошлем.
Кричим и поем
В радостном хоре
Вновь и вновь:
Кровь! Свет! Любовь!
Солнце! Море!

Море спокойно было,
Тихо сверкало вдали.
Солнце любовно светило
Первенцам мощной земли.

Жарким вечером томимый,
У болотного протока,
Где зеленая осока,
Окруженный синим дымом,
Хороню свою печаль,
Заклинаю злую даль.

Вон, – ширяют по болоту
Неулыбы сизой тучей,
В душу просятся обманом
Навести тоску-заботу;
По-низам, в траве пахучей,
Белым стелются туманом.

Собралась в тоске заумной
Немочь ржавая в кусты,
Чтобы плакаться неслышно,
Неизбывно, неиздумно
Над судьбою никудышной,
Над задавленною долей,
Над неявленною волей.

К сердцу бледные цветы
Привораживают боль.
Мутит душу гоноболь:
Задурманивает разум,
Отшибает память разом.

Я кощунственной стихирой
Умолю болотный морок:
Бледным людям лютый ворог,
Я устал грешить случайно;
Дайте слиться с вашим миром,
Приобщите серой тайне!

Вихрю молодости ранней
Очертить глухие грани;
Очи девушек счастливых
Затуманить нестыдливо
Похотливою любовью;
Взбудоражить кровь украдкой
И приникнуть к изголовью
Смертоносной лихорадкой.

Пылкость чувства, яркость мысли
Мертвым разумом исчислить;
Вдохновениям нетленным
Заградить пути несмело,
Задразнить извечным пленом.
Несменяемым пределом.

Обезволить, обезличить,
Притупить лихие кличи
И, пресытившись пороком,
Истомясь бесплодной скукой,
В утомлении жестоком,
Ядовитою гадюкой
Уползти зеленой тиной,
Кочковатою низиной.

Господи, спаси, спаси меня!
Некуда идти. Измучен страхом.
Некого просить. Скитаюсь без огня.
Трудные победы стали прахом.

Близко я к безумцам подходил;
Знаю их удушливые стоны.
Сумраки дымящихся кадил
Мне открыли влажные притоны.

Остановлен дерзостный полет.
Давит голову железный обруч.
Сумасшествие ползет ко мне, ползет,
Извивается жеманной коброй.

У меня душа отравлена навек.
Все мои видения нелепы.
Вынести не может человек
Тайну зла чудовищного склепа.