Лариса Баграмова - Стихи и переводы

Именно тема отца позволяет поэтессе плавно перейти от раздела «О любви» к разделу «Обо мне», который открывается посвящением «Владимиру Игоревичу Баграмову, моему отцу». Именно отсюда мы можем узнать о самых близких поэту людях — маме, дочери Елизавете, сыновьях Фёдоре и Глебе. Ознакомившись с данным разделом, внимательный читатель будет озадачен тем, что в талантливо нарисованной поэтической галерее семьи поэтессы отсутствует ключевая фигура — мужа.

В данной связи следует предостеречь читателя от типической ошибки, которая заключается в подсознательном отождествлении автора с его лирическим героем. По этой причине рецензенту необходимо провести чёткое различение личности автора и литературных героев произведений. Автор и его (в данном случае её) литературный герой — это всегда, в творчестве любого писателя и поэта, не одна и та же личность. Обратим внимание хотя бы на тот факт, что некоторые стихи поэтессы написаны ею от лица мужчины («Ода женщине-смерти», «Весь мир с собой» и другие). К тому же, весь раздел «О любви» вполне можно полагать авторской адресацией к одному и тому же персонажу — реально существующему или вымышленному. Однако мы всё же попытаемся взглянуть на обобщённую литературную героиню этого сборника с психолого-аналитической стороны, усмотрев в ней некоторую экзистенциальную загадку, которую сами же попытаемся разгадать по мере сил и умения.

Действительно, книга стихов и переводов Ларисы Баграмовой — это непрерывный поиск: философии, смерти, жизни, знания, веры, любви, и, наконец, себя. Это своеобразный поэтический детектив, который, по законам детективного жанра должен завершиться нахождением искомого. Например, в философии это законченная в своей полноте система, подобная гегелевской, где процесс самопознания Мирового духа завершается концом истории. Соответственно любовные поиски в идеале должны завершиться нахождением своей платоновской половинки: для мужчины это жена, а для женщины, соответственно, муж. При этом речь идёт не о социальном или юридическом статусе, то есть фигуру мужа или жены здесь следует понимать не онтически, а онтологически, и в этом плане не может быть множества жён и мужей, ведь настоящий — только один, как Бог. Если такая половинка найдена, то вся предыдущая история жизни человека кончается и, как в русских народных сказках, традиционно завершается сакраментальной фразой: «И жили они долго и счастливо, и умерли в один день».

Здесь, однако, перед нами вновь возникает зловещая фигура Зигмунда Фрейда с его статьёй «Неудовлетворенность в культуре». Поскольку культура понимается им как сублимация, талант или гениальность с этой точки зрения необходимы, но не достаточны для осуществления культурной деятельности. Достаточными являются либо гнетущая неудовлетворённость индивида своей личной жизнью, либо полное отсутствие таковой. Последнее толкает к творчеству даже тех людей, которые понимают, что не обладают какими-то особыми талантами, хотя у них в связи с этим нет особых оснований рассчитывать на признание своих творений «почтеннейшей публикой». Иначе говоря, творчество по Фрейду — удел одиноких неудачников, жизнь которых проходит в напрасных поисках родственной души. Конечно, среди поэтов были те, кто пытался сломать эту безнадёжную схему, например, Александр Блок, адресовавший стихи своей Прекрасной Даме, которая впоследствии стала его женой. Увы, сама прекрасная дама оказалась в его биографии всего лишь поэтической иллюзией, и её образ позже, в зрелые годы был вытеснен Незнакомкой, одиноко бредущей между столиками «по вечерам над ресторанами…».

Подобные соображения делают весьма органичным переход от автобиографического раздела «Обо мне» к разделу «О негативе». Названия стихотворений, входящих в данный раздел, говорят сами за себя: «Тоска», «Больно», «Холодно», «Без помощи», «Зависть», «Ненависть», «Недоверие», «Размолвка», «Сожаление» и т. д. Этот раздел столь же экспрессивен и выразителен, как и раздел «О вере», но если там доминирует позитивная энергетика, то здесь мы наблюдаем у рефлексирующей поэтессы сплошь отрицательные эмоции. Её героинь буквально захлестывает чёрная энергия отчаяния, тот самый негатив, вплоть до саморазрушения, как у Сергея Есенина или Владимира Маяковского, без которого, однако, невозможно никакое подлинное творчество, подобно тому, как чёрная нефть — продукт разложения организмов, умерших десятки миллионов лет назад, является кровью современной экономики: «Да провались оно! Устала. Надоело. Манипулятор. Совести на грош. Намёками общаться — что за дело? Так, правда, сдохнешь иль с ума сойдёшь» («Прощание с иллюзиями»). Вполне логично поэтический раздел «О негативе» заканчивается стихотворением «Предложение», где литературная героиня в упаднически безвольном настроении констатирует свою глобальную неудачу в поисках родственной души, завершая существующие отношения, правда, только ментально: «Давай ты будешь таким, как ты, А я буду просто собой. Меж нами прочнее прочных мосты, Но каждый из нас — другой».

Здесь ещё раз хотелось бы предостеречь читателя от отождествления автора с её литературной героиней. Опираясь на сведения о сочинительнице, почерпнутые из личного общения, а не из её литературного творчества, рецензент явственно различает два уровня её бытия: повседневно-бытовой и творчески-ментальный. Например, практически все стихотворения из раздела «О негативе» были написаны в пору психологически незрелой юности, когда каждое мимолётное увлечение принимается за любовь всей оставшейся жизни, а страсти неокрепшей души так сильны, что кажутся трагедиями мирового масштаба. Однако, как уже указывалось выше, автор структурирует биографию своей героини вне пространства и времени, помещая раздел «О негативе» после разделов «О любви» и «Обо мне», большая часть стихотворений из которых была написана в зрелый период реальной биографии сочинительницы. С другой стороны, в реальной биографии автора присутствует муж — однако, в отличие от отца, матери и детей, присутствие его в книге только ощущается, оно намеренно «закадрово», но не обозначается явным образом, потому что, в соответствии с учением Фрейда, статус неудовлетворённости личной жизнью жизненно необходим автору для подпитки его литературного творчества. В душевном покое стихи, увы, не пишутся, и творчество в состоянии удовлетворённости жизнью умирает само собой.

Проблема, однако, в том, что бесконечно подпитывать своё сознание «вымышленными» чувствами невозможно. Последствия чего мы и наблюдаем воочию в последующем за разделом «О негативе» разделе «О поэзии». Метания поэтической души ищут выхода как в поиске смысла собственного творчества («Я поэтесса или графоманка?»), так и в обретении его индивидуальной формы («Всё из рук почему-то валится»). Заключительные стихотворения раздела демонстрируют высокую степень растерянности и исчерпания творческих сил («Нечего сказать», «Пустота»), но это вовсе не безнадёжность отчаяния. На деле поэтесса (как и её лирическая героиня) успокаивается, по её собственному выражению — «остепеняется» в искусстве, и оно становится единственным возможным для неё органическим образом жизни. При этом само искусство и на данном этапе не умирает, а трансформируется в оригинальный художественный жанр, обозначенный автором в другом своём сборнике как рифмовка. Иначе говоря, на определённом этапе своей творческой и жизненной эволюции сочинительница исчерпывает не только любовно-подростковые страдания, хорошо подпитывающие традиционные формы творчества в его ранний период, но и негативные эмоции, проистекающие из пессимистического отчаяния среднего возраста, когда человек понимает, что кардинально изменить свою жизнь, по-видимому, уже не удастся.